Кризис. Причины Кризиса. Как Победить Кризис?

Кризис. Причины кризиса. Как победить кризис?

В этой статье я не даю никаких рецептов, а только пытаюсь прийти к осознанию сложившейся ситуации. Написано на эту тему много, но ясности как не было, так и нет. Ни в одном опубликованном исследовании мне не удалось найти внятного и полного анализа причин развивающегося кризиса. Как следствие нет обоснованных предложений по его преодолению.

Для тех, кто любит читать детективы с последней страницы, сразу открою карты.

Причина кризиса-ДЕНЬГИ. Победить кризис может только ВОССТАНИЕ РАБОВ.

После этих первых фраз, абсолютное большинство здравомыслящего населения с досадой закроет эту статью и вернется бороздить просторы интернета в поисках понятных истин. Попутного ветра им в паруса. Здравомыслящему большинству тут делать нечего. Любая идея должна пройти стадию восприятия ее как бреда. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Если немного поразмыслить, можно прийти к выводу: кризис порождает не то, что считается бредом (а может и на самом деле таковым является?). Бред- удел немногих, а значит, влиять глобально на всех и на вся ему просто не под силу. Ко всеобщему кризису могут привести только всеобще принятые идеи. Это они правят миром. А значит, и должны отвечать за результаты своего правления.

Именно поэтому бесполезно искать выход из кризиса в тех самых общепринятых истинах, ибо они этот кризис и породили. Кризис, прежде всего, говорит о том, что пора переосмыслить общепринятые понятия.

Далеко не всегда то, что на первый взгляд является бредом, таковым является на самом деле, и общепринятая точка зрения может оказаться ошибочной.

Как пример, возьмем утверждение: « Динозавры вымерли 65 миллионов лет назад. Поэтому сегодня динозавров нет», Поменяем его на прямо противоположное и потому бредовое: «Динозавры НЕ вымерли 65 миллионов лет назад. Поэтому сегодня их полным полно вокруг нас».

Как вы думаете, смогу я в ближайших трех абзацах доказать правильность последнего утверждения? Посмотрим.

65 миллионов лет назад землю населяли динозавры. У них под ногами путались мелкие млекопитающие - наши далекие предки. На том основании, что мы сегодня существуем, делается вывод, что млекопитающие выжили, а динозавры вымерли.

НО, когда орнитологи увидели следы динозавра, они не поверил своим глазам. Перед ним были следы птиц! Они были не то, что похожи. А просто один в один. Такое возможно, только если строение конечности абсолютно одинаково. А чему, собственно, удивляться? Птицы прямые потомки динозавров. Факт этот широко известен, правда, в узких кругах. Любой орнитолог расскажет вам об археоптериксе - этой переходной модели между древними динозаврами и современными птицами.

Птицы - это динозавры современности. Точно так же как живут и здравствуют потомки тех млекопитающих - современные млекопитающие, живут и здравствуют потомки тех динозавров - современные динозавры-птицы. Вымерли далекие предки современных динозавров. Но, точно также вымерли и далекие предки современных млекопитающих. Никто же не станет на этом основании утверждать, что млекопитающие вымерли 65 миллионов лет назад! Почему эту нелепость утверждают про динозавров? Только потому, что так принято считать.

Иногда надо переосмысливать общепринятые понятия. Попробуем переосмыслить некоторые из них. Позвольте одно замечание по ходу - прошу читателя не ловить меня за язык в части возможного несоответствия историческим фактам некоторых умозрительных примеров, ниже мной приводимых. На самом деле, примеры эти не предназначены для произведения революции в исторической науке. Они лишь позволяют оголить суть описываемых процессов для упрощения их понимания.

Неандертальцы вымерли. А идеи остались.

В чем идея первобытного человека? Да и не только человека. Всего живого? Идея, которая всегда была и всегда останется, даже если все мы разделим печальную участь неандертальцев. Идея проста. Надо ДОБЫТЬ ПРОПИТАНИЕ. Покушать надо.

Это уже потом можно будет малевать охрой картинки на стенах пещер или возводить андронные колайдеры, смотреть на звезды и выявлять закономерности в движении светил. Строить теории и пирамиды. Цивилизацию строить. Все потом. Но прежде надо добыть себе пропитание. Кто не захотел или не смог, увы, умер голодной смертью. Мы не его потомки. У него вообще нет потомков. Мы, благодарные потомки тех, кто с этой задачей успешно справился.

Как добывали пропитание первобытные люди? Зубами, руками, ногами. Чем могли и как могли. В то время ничем не отличаясь от животных. Животными они, по сути, и были. Так, когда же мы стали людьми?

Может, когда взяли в руки орудия? Но орудиями пользуются и животные. Каланы, например, камнем разбивают раковины, которые не могут разгрызть. Или, может, мы стали людьми, когда научились вместе убивать добычу? Так, ведь это и звери делают с незапамятных времен. Может когда у нас появилась иерархия? Но и в волчьей стае она есть, а по степени социализации муравейник, между прочим, уже сотни миллионы лет существующий, заткнет за пояс любую первобытную деревню. Может, мы стали людьми, когда начали передавать полученные навыки себе подобным - соплеменникам, детям? Но, то же самое делают и животные. Разные стаи касаток, к примеру, имеют отличные друг от друга стратегии охоты на одну и ту же добычу и обучают этим стратегиям свой молодняк. Что там еще остается? Язык? Не факт, что у животных его нет. Ну, может спряжений поменьше, а так… Ведь практически все животные общаются при помощи звуков. Вспомним те же «песни» китов.

Из сказанного напрашивается вывод - не сильно мы, пожалуй, от животных отличаемся. Грань весьма размыта и условна. И, значит, не сильно принципиально, что считать началом, куда, так сказать, поместить нулевую точку начала отсчета.

Кое- кто предлагает считать отцом человечества Прометея. Мол-де люди стали людьми с момента, когда начали использовать огонь. Красивая идея, светлая, я бы сказал. И, вроде бы, логично, огонь животные, кажется, не контролируют. Но, поскольку не сильно принципиально, куда поместить начальную точку, я бы выделил другое событие.

Предлагаю днем рождения человечества считать день открытия первого супермаркета.

Правда, никто и никогда не узнает, когда это произошло и как выглядел этот первый супермаркет, но это, повторяю, и не важно. Важно, что первоначально, каждый добывал себе пищу сам. Хочешь мяса - поймай хорька. Ну, или там мамонта, если сумеешь. Не суть один, или, организовав банду таких же голодных, как ты сам. Важно другое - что ты должен все добыть сам. Хочешь мяса - добывай мясо. Хочешь рыбу - добывай рыбу. Хочешь банан - сорви банан. Пока что от животного ты еще не отличаешься ничем.

Вот и представьте себе, как бредут по лесу навстречу друг другу два таких животных. Один целый день гонял по лесу за поросенком и, наконец, поймав, насытился, обглодав половину. Вторую половину несет, зажав под мышкой. Ну, вроде как на потом. Другой целый день бродил по окрестностям в поисках бананов. Повезло ему, нашел. Тоже наелся и тоже на потом прихватил оставшиеся грозди. И тут – бац, встречаются они на поляне. Вроде ничего необычного. И раньше встречались. Как-то, было дело, встретились оба с пустыми руками. Как встретились, так и разошлись. Каждый при своем нулевом варианте. Был случай, встретились один с обглоданным поросенком, другой с пустыми руками и голодный. Голод не тетка. Тут не до моральных принципов. Да и не было их у животных. Попытался голодный у сытого добычу отобрать, да не тут-то было. Сытый тоже, парень не промах, силы равны. Навешали друг другу тумаков, да и разошлись каждый, с чем был.

Вот, с таким опытом общения, встречаются эти двое на поляне. Но, теперь уже каждый со своим припасом. Попытаемся понять ход их несложных мыслей. Первый думает: «Свинью я сегодня уже ел. А, вот бананом не плохо было бы закусить..». У второго аналогичные идеи насчет свиньи. И чего? Решение приходит само собой.

Надо обменяться добычей. Никто пропитания не теряет. И всем хорошо. Вот так и появился первый супермаркет. Пусть и не в таком виде, как сейчас. Форма не меняет сути. Важно, что изменился принцип. Теперь, если я хочу рыбу, не обязательно ловить рыбу. Если я прирожденный охотник мне не нужно менять свое амплуа. Ловлю оленей меняю на осетров. И всем хорошо. Специализация. Которая, как показал еще Риккардо, увеличивает производительность труда.

Несколько лет назад раскопали первобытную деревню. Стоянка состояла из десятка хижин. Интересны два момента. Первый - это возраст- семьсот тысяч лет. А второй то, что они широко использовали каменные орудия, весьма искусно изготовленные. А следы изготовления этих орудий обнаружились только в одной хижине. О чем это говорит? О том, что супермаркет у них уже существовал. То есть разделение труда в те времена уже присутствовало. Ремесленник жил только в одном месте и его одного хватало, чтобы обеспечить все сообщество. Логично думать, что он ничем другим не занимался, кроме производства орудий. И уже их обменивал на свое пропитание. Ценный, должно быть, был специалист.

Получается, с моей точки зрения, людьми мы являемся уже как минимум семьсот тысяч лет. А гомо сапиенсами только сто. Но, это так, между прочим. К слову пришлось.

Итак, в какой-то прекрасный момент, наши пращуры изобрели торговлю. А обмен, несомненно, есть форма торговли. Собственного с этого момента они и стали людьми.

Торговля дала ощутимый толчок в развитии общества, и нашем развитии в целом, как биологического вида. Мы получили огромные преимущества над остальным животным миром. Ни у одного другого биологического вида на нашей планете до сих пор нет этого мощнейшего инструмента выживания.

Кстати, существует мнение, что неандертальцы вымерли именно, потому, что торговли у них не было. В самом деле, чего им было вымирать? Они крупнее нас физически. Десятилетний неандертальский мальчик по комплекции равен взрослому мужчине нашего вида. Объем мозга неандертальца больше нашего. Условия обитания, кормовая база одни и те же. В чем разница?

На стоянках гомо сапиенс в глубине континентальной территории на расстоянии 500 км от морского побережья и даже дальше, находят использовавшиеся людьми морские раковины. Находят каменные орудия из камня с месторождений, удаленных так же за многие сотни километров от места обнаружения. У неандертальцев же ничего подобного нет. И на стоянках древнего периода, и на последних стоянках этого вида на юге Испании, находят изделия только из местных материалов. По-видимому, торговля у них отсутствовала. И не потому ли у них был более развит мозг, что неандерталец был вынужден компенсировать отсутствие разделения труда развитием своих личных навыков? Как говориться, и швец, и жнец и на дуде игрец. История об этом умалчивает, по крайней мере, пока.

Почему торговля дала преимущества нашему виду? Через какой механизм произошла реализация этого преимущества? Да, все очень просто. Из-за разделения труда, которое стало следствием торговли, менее способные особи, в более ранний период истории обреченные на вымирание, теперь получили шанс выжить и размножиться. И не преминули этим шансом воспользоваться. Общая биомасса нашего вида резко пошла в рост.

Так что своим благополучием, да что там благополучием, своим существованием мы обязаны торговле. Она же и обусловила весь дальнейший ход развития человечества вплоть до сегодняшнего дня. А посему присмотримся к ней повнимательнее.

Торговля как она есть.

С самого первого обмена, а это, безусловно, была торговая сделка, в современном языке именуемая бартером, встал вопрос стоимости. Что эквивалентно чему? Можно сказать, что вопрос этот для участников первых сделок был настолько важен, насколько же и прост.

Что я имею в виду? Во – первых, в условиях катастрофического дефицита ресурсов, ни одна из участвовавших в сделке сторон не могла себе позволить получить взамен меньше, чем отдать. Добытого пропитания еле-еле хватало, чтобы выжить, потому неэквивалентный обмен, когда дающий получал бы взамен меньше, чем отдавал, означал одно - верную смерть. Значит, определение стоимости вопрос крайне важный. Но для первых покупателей не составляло труда определить, что чего стоит.

Если, например, средний день охоты приносил одного суслика, а средний день поиска бананов приносил 50 бананов, значит один суслик стоит 50 бананов. И точка. Никаких скидок и бонусов. Только эквивалентный обмен, вопрос жизни и смерти.

И почему же в результате возможности торговли стало больше производиться продукта? Да потому, что каждый получил возможность заниматься тем, что у него лучше получается. И чем больше он этим занимался, тем лучше оно у него получалось. Производительность росла, и все были довольны.

Однако, рост производительности имел еще один аспект, можно сказать, для человечества судьбоносный. Как только производительность выросла, вопрос эквивалентности обмена перестал быть жизненно важным. Если охотнику для поддержания своей жизнедеятельности нужен один суслик в день, а он, благодаря использованию орудий, произведенных ремесленником, стал ловить в день аж два суслика, это значит, что в обществе появился один лишний суслик. Или, говоря по- другому, один член общества получил возможность жить не работая. Это уже принципиально новая ситуация, из которой пошла вся последующая наша история.

До возникновения торговли мы имели общество равных свободных лю…, ах, да, простите, по нашей терминологии равных, свободных зверей. Конечно, как и у любых зверей в стае был вожак, который в силу своего большего, чем у других авторитета, читай в силу своих чуть более развитых бицепсов, получал после охоты чуть больше мяса, чем обычный член стаи. Но, не ел он в три горла. Не был он трехглавым змеем-Горынычем, это раз. Во-вторых, если бы члены его стаи из-за его неуемных аппетитов умирали бы с голоду, у него самого тоже не осталось бы шансов. Завалить в одиночку мамонта или носорога не реально. Стая нужна вожаку не меньше, чем вожак стае. На этом консенсусе и держалась хищная природа все предыдущие миллионы лет.

Но, вот, когда люди, наконец, стали людьми, все изменилось. Появилась возможность жить в человеческом обществе, не участвуя непосредственно в производстве продукта. Если раньше с члена общества просто нечего было взять, потому что он производил столько, что с трудом хватало ему самому с его потомством, то теперь, образовались излишки, которые теоретически уже можно изъять и присвоить.

Смею утверждать, что существует только один способ присвоения излишков произведенного человеком продукта. Способ этот - НЕЭКВИВАЛЕНТНЫЙ ОБМЕН.

Кто-нибудь из внимательных читателей может мне возразить. Мол, де ну, почему же только обмен? А вариант - пришел с дубиной к хозяину и отнял силой, разве не осуществим? Да, конечно, еще как осуществим. Только этот вариант есть ни что иное, как стопроцентно неэквивалентный обмен. Если в нашем примере за суслика давали бы не 50 бананов, а только 25, это был бы пример обмена не эквивалентного на 50 процентов.

Тут в чем вся разница? В побудительных мотивах. В случае с дубиной имеет место силовой побудительный мотив, на современном языке грабеж или разбой, по-другому говоря, насилие - противоположность обмена равных и свободных. Равного и свободного заставить пойти на неэквивалентный обмен проблематично. Тем не менее, можно конечно. Например, обманом. Вот о соотношении этих двух способах неэквивалентного обмена – силовом и обманном - и поговорим отдельно.

Грабеж или кража?

От чего лучше умереть, от смеха или от плача? Подозреваю, умершему безразлично.

Бартер в первом супермаркете представлял собой абсолютно эквивалентный, а потому абсолютно честный обмен. Боюсь, это был последний в истории человечества пример честной торговли.

Конечно, чисто технически не вполне удобно отправляться в магазин за пакетом молока, прихватив из дому, чтобы расплатиться, куриную ножку. Для современного человека полный абсурд. Но не будем торопиться с выводами.

Хотелось бы обратить внимание на следующий факт - торговля сама по себе не создает продукта. Поскольку это не производственный процесс, а всего лишь обмен, не может она создавать продукта, по определению. Не правда ли, повод задуматься? Почему тогда испокон веков на торговле купцы делали состояния, а целые страны богатели? В свете всего сказанного, ответ полностью очевиден - вся эта торговля являет собой пример неэквивалентного обмена. Закон Ломоносова-Лавуазье гласит, что если где-то прибыло нечто материальное, значит, откуда-то это убыло. Вопрос - откуда убыло?

Ответ не будет неожиданным - убыло оттуда, где было произведено.

Вот, например, рудокоп с кайлом спустился в колодец и нарубил 100 килограмм руды. Когда он поднимет ее на поверхность, он продаст ее сталевару за, условно скажем, 50 монет. Это значит, что рудокоп своим трудом создал продукт и путем ну, допустим честного обмена, обменял его на 50 монет со сталеваром. Зачем сталевар за руду стоимостью 50 монет отдал 50 монет? Ведь он ничего не выиграл, как и при любом честном обмене? Верно, не выиграл, но это только пока. Потом он из этих ста килограмм руды выплавит 25 килограмм железа и продаст все железо кузнецу уже за 100 монет. Будем считать это эквивалентным обменом. Итак, в результате действий над рудой сталевар произвел добавочный продукт на 50 монет, которые и получил в результате эквивалентного обмена - 100-50=50. Затем кузнец из купленного им железа выковал сто наконечников стрел и продал их охотникам честно и эквивалентно по полторы монеты за штуку и получил 100Х1,5=150 монет. Таким образом, кузнец произвел добавочной стоимости на 50 монет, которые и получил.

Каждый участник этой цепи своим трудом создавал добавочную стоимость, которую в случае честного эквивалентного обмена получил полностью. Допустим, каждому работающему для прокорма себя и семьи в день требуется 49 монет, потому что именно за эту сумму продают охотники необходимую для семейного пропитания свинью средних размеров.

Что мы имеем в итоге первого дня? Рудокоп, используя заработанные им 50 монет, прокормил себя, одну монету отложил как накопление и готов на следующий день опять лезть в свою шахту и добыть новую порцию руды. Сталевар из полученных от кузнеца ста монет 49 потратил на пропитание, одну отложил, а на оставшиеся пятьдесят готов завтра купить у рудокопа добытую им руду, чтобы опять выплавить из нее 25 килограмм железа и снова продать их кузнецу. Кузнец по итогам дня имеет на руках 150 монет, 49 из которых потратит на прокорм себя и семьи, одну отложит, а на оставшиеся 100 готов завтра закупить у сталевара новую порцию из двадцати пяти килограмм железа, с тем чтобы снова выковать из него 100 наконечников стрел и честно продать их охотникам. Охотники, в свою очередь, израсходуют на охоте эти 100 стрел, чтобы добыть нужное количество свиней и прокормить себя, рудокопа, сталевара и кузнеца.

Таким образом, хорошо видно, что производственный процесс, в котором его участники связаны эквивалентным обменом, может продолжаться сколько угодно долго. Это и есть желаемая всеми нормальными людьми жизненная стабильность, которая позволяет всем жить спокойно и иметь полную уверенность в завтрашнем дне, при этом оставаясь равными и свободными.

Наша система из трех производителей и охотников в рассмотренном случае эквивалентного обмена может успешно функционировать сколько угодно долго. А если обмен не эквивалентный?

Допустим, хитрый сталевар в один прекрасный момент скажет кузнецу: «Я больше не буду продавать тебе металл за 100 монет. Теперь я хочу за свой металл 110 монет». Не знаю, чем он будет объяснять свое желание. Сегодня в таких случаях принято ссылаться на возросшие издержки, изменение конъюнктуры рынка, произносить слово инфляция и другие слова шаманистического лексикона, основная прелесть которых в их загадочной непонятности, что сильно затрудняет опровержение приводимых аргументов. Мне, вообще, иногда кажется, что истинная цель большинства современных концепций как раз в том и состоит, чтобы отбить у простого смертного желание постараться эти теории осознать. Все дело в том, что на заре человечества все эти хитромудрые понятия еще не выдумали, и поэтому у сталевара было гораздо меньше возможностей для маневра словами, ну да не об этом речь.

Что мы получим в итоге? В конце первого дня сложится такая ситуация. У всех участников все по старому, кроме сталевара и кузнеца. У сталевара на накопление пойдет аж 11 монет вместо одной. Воистину торжество гения хитрости! Откуда взялись лишние 10 монет? Понятно откуда - из сбережений кузница, которые он потерял в результате неэквивалентного обмена. Как долго будет функционировать экономика первобытной деревни в таком режиме? Все зависит от количества сбережений на руках у кузнеца. Допустим, на начало этой истории у него было 100 монет сбережений. Значит, кузнец десять дней сможет поддерживать экономику, обогащая сталевара. Надо думать, сталевар будет счастлив. Остальные участники этого счастья, скорее всего, даже не заметят. Как не заметят и озабоченности кузнеца. Так будет десять дней, пока у кузнеца не закончатся сбережения. На одиннадцатый день кузнец не сможет купить у сталевара 25 кг железа. 25 кг стоят 110 монет, а у него от вчерашней продажи осталось только 100. Поскольку новая цена железа равна 4,4 монеты за килограмм, на 100 монет кузнец сможет купить только 22 кг 727 грамм. Это значит, что в этот день кузнец выкует не 100 стрел, так как каждая стрела весит 250 грамм, а только 90. На девяносто первую стрелу металла уже чуть-чуть не хватит. Стало быть, кузнец продаст 90 стрел и выручит за них 90х1,5=135 монет. 49 монет кузнец потратит на пропитание, на покупку металла у него будет только 86 монет. Каковы итоги 11 дня? У всех все по-прежнему, НО охотники не получили 10 стрел. В результате у них на руках остались 15 монет. Но, на самом деле, для них это не хорошо, потому чтобы гарантированно добыть нужное количество свиней им нужно 100 стрел, а не 90. Значит, они добудут меньше свиней, а каждая не добытая свинья - это недополученные за ее продажу 49 монет. Плюс в деревне начинается продовольственный кризис. Кому-то не достанется недополученной свиньи, значит уже на одиннадцатый день после повышения хитрым сталеваром цен, кто-то неизбежно ляжет спать голодным. А у хитрого сталевара остались на руках непроданные 2 килограмма 243 грамма произведенного им металла. И он уже не получил сверхприбыли, а только то, что получал до инициированного им повышения цен.

А что наш кузнец? На оставшиеся у него после расходов на пропитание 86 монет на 12 день он сможет купить у хитрого сталевара только 19 килограмм 545 грамм железа. И значит, он сумеет выковать 19.545кг поделить на 0,25кг на одну стрелу=78 стрел, от продажи их получит у охотников 78стрел х 1,5 монеты за стрелу=117 монет, что за вычетом пропитания 117-49=68 позволит ему на тринадцатый день купить 68 монет : 4,4 монеты за килограмм железа=15,454 кг металла, из которого получится только 61 стрела, продав которые на четырнадцатый день кузниц выручит всего 91,5 монеты. На эти монеты, за вычетом питания, на пятнадцатый день купит 91.5-49=42,5 монеты 42,5: 4,4=9,65 кг железа, что позволит выковать 9,65:0,25=38стрел. Через какие-то полмесяца после начала неэквивалентного обмена, 62% процента населения деревни будет голодать, потому что, чтобы прокормить всех, экономика деревни должна производить 100 стрел в день, а к этому моменту сможет произвести только 38! При этом у хитрого сталевара на руках каждый день будет оставаться все больше и больше его нереализованной продукции, и доходы его будут все уменьшаться, в итоге в какой-то момент ему тоже не хватит средств, чтобы прокормить себя и свою семью. Это, не говоря уже о том, что голодать ему, скорее всего, придется еще раньше, когда у него еще будут монеты, но в деревне уже не будет мяса из-за недостатка стрел у охотников.

Описанная ситуация есть ни что иное, как кризис. И любой кризис порождается неэквивалентным обменом. Неэквивалентный обмен разрушает экономику, прежде всего, ударяя по производству. Всегда есть конкретный виновник кризиса -это инициатор неэквивалентного обмена. В нашем случае им был хитрый сталевар. Его в примере трудно не заметить. В реальности же инициатор неэквивалентного обмена далеко не всегда так явно виден, скорее даже наоборот, вычислить его - непростая задача. И дело даже не в том, что современное производство неимоверно сложнее приведенного примера, а в том что, в современном обмене участников много больше, чем производителей. Я говорю даже не про торговлю, что именно имеется в виду - об этом чуть позже.

Хотелось бы позволить еще одно замечание, так сказать по ходу пьесы - ВСЕГДА ЕСТЬ КОНКРЕТНЫЙ ВИНОВНИК КРИЗИСА. Попытка переложить вину на всякого рода «обстоятельства», неблагоприятные «процессы», роковое стечение сложнейших явлений - это всегда не что иное как материализованное желание виновных спрятаться от ответственности за содеянное.

Неэквивалентный обмен как явление.

Как заставляли партнеров идти на неэквивалентный обмен? Да ведь, как мы уже выяснили, есть только два способа - либо обман, либо сила.

Не стоит думать, что способ неэквивалентного обмена обеспечивался силой только в редких случаях грабежей и войн. В определенный период на этом способе базировались экономики всех стран, включая великие империи. Я имею в виду институт рабства. Само собой разумеется, весь произведенный рабом продукт изымался в пользу рабовладельца. Пример стопроцентно неэквивалентного обмена.

Посмотрим на Римскую империю. Не хочу сказать, что у римлян не было торговли с сопредельными территориями, но думаю, никто не станет утверждать, что процветание ее экономики происходило от внешней торговли. Нет, конечно, - империя сама производила огромный добавочный продукт, который и был основой ее благополучия и могущества. И производился этот продукт в своем большинстве рабами, людьми, лишенными всех прав, в том числе, и права распоряжаться результатами своего труда.

Может показаться, что рабство – самый эффективный механизм неэквивалентного обмена. В самом деле, у раба забирают все, а взамен не дают ничего. Вроде бы стопроцентно неэквивалентный обмен. Однако, это не так.

Для того, чтобы раб производил добавочный продукт, который потом рабовладелец (условно назовем его патрицием. Почему патрицием? Да так, без особой причины, просто, слово красивое.) может присвоить, раб должен жить, элементарно худо-бедно существовать. Значит, какую-то часть добавочного продукта, который раб производил, патриций все же вынужден будет ему вернуть. Какую часть? 50%? Больше? Меньше? В этом-то и кроется вся тонкость. Тут все зависит от производительности труда. Для того, чтобы обеспечить жизнедеятельность раба, его надо обуть, одеть, накормить обеспечить жильем, что, даже по минимуму, не так уж и мало. А что взамен? Только то, что раб произвел, а производил он, что называется из-под палки. Если бы не было этой палки, раб вообще ничего бы не производил. Значит надо содержать надсмотрщиков, что, наверно, тоже не дешево. Да плюс, периодически раб сбегал, значит, его надо ловить, а это целый репрессивный аппарат, надо полагать, тоже не самый дешевый. Да плюс, еще рабы имеют обыкновение устраивать восстания. Имя Спартак вам о чем-нибудь говорит? А это содержание дополнительных воинских подразделений, что точно весьма затратно.

Ну, и много ли производил человек, который абсолютно не был заинтересован что-то производить? Ответ - немного. Производительность труда раба была крайне низкой. Удивительно, как при таких обстоятельствах экономика, вообще, могла успешно функционировать.

Интересен юридический статус раба в Древнем Риме. Варрон (I в. до р.х.) делит орудия на немые (к примеру, повозки, лопаты); мычащие (скот) и одаренные речью (рабы). Раб называется «instrumentum vocale», говорящим орудием.

Часто более рациональным было отпустить раба на свободу. Умолчу о том, что понятие свободы в Риме было особенным и от нашего отличалось весьма существенно. Существовало много способов привязать вольноотпущенника к своему патрону, и в большинстве их вольноотпущенный приносил патрицию гораздо больше дохода, нежели когда он был рабом. Получалась циничная по своей сути картина, когда бывший раб как бы покупал у своего патриция право самому заботиться о себе, по существу, продолжая оставаться ни чем иным, как говорящим орудием. Можно сказать, это была не свобода, а лишь иллюзия свободы, за которую приходилось дорого платить. Если бы посчитать какой процент произведенного «свободным» колоном или вольноотпущенником добавочного продукта присваивался патрицием, не трудно было бы сообразить, что «свободный» говорящий инструмент, на самом деле, еще больший раб, нежели раб, имеющий это статус юридически.

Подобное освобождение есть циничный обман. Государство устанавливало и ревностно блюло такие правила игры (читай законы), при которых неэквивалентный обмен становился единственно возможным способом общения между меньшинством патрициев и большинством говорящих орудий.

Времена первобытного равенства канули в лету, как только человек стал человеком. Любой закон, позволяющий (и неважно под каким предлогом!) неэквивалентный обмен, есть инструмент порабощения меньшинством патрициев большинства рабов.

Самый неожиданный момент в этой истории в том, что она не закончилась вместе с древним Римом.

Деньги как они есть.

Я все время говорю «обмен», хотя нам, современным людям, привычнее было бы слышать «торговля». И делаю это я нарочито, чтобы обратить внимание на то, что торговля это тоже обмен – обмен продукта на деньги. А что такое деньги вообще? Вопрос, который на первый взгляд может показаться неуместным и странным по причине, вроде бы ясности ответа. Однако, это заблуждение.

На самом деле нет никакой ясности, как нет и четкого общепризнанного определения денег. Любое существующее определение носит описательный характер функций денег, из которого, впрочем, не следует даже обоснования необходимости их существования. И уж тем более существования в той форме, в которой они сегодня существуют.

Ну, опять экскурс в историю. На самом деле, торговля прекрасно обходилась без денег на протяжении очень длительного периода времени. Я даже рискну предположить, что без денег торговля успешно существовала в тысячи раз дольше, чем существует теперь с деньгами.

Первоначально, это был натуральный обмен произведенным продуктом, причем так сказать, курс обмена определяли сами свободные участники, исходя из своего опыта и руководствуясь соображениями паритета. То есть, принцип эквивалентности обмена неукоснительно соблюдался. Невозможно себе представить, что свободному человеку кто-то смог бы навязать правила обмена, нарушающие принцип паритетности. Ни один свободный человек по своей воле не отдаст свое другому, тем более не станет делать этого на постоянной основе.

Любое отклонение в обмене от принципа эквивалентности означает эксплуатацию одного человека другим. Если продукт или какая-то его часть безвозмездно изымается у одного человека в пользу другого, первый становится рабом второго. И совершенно не важно, каким термином обозначаются эти отношения в данный период развития человеческого общества. Я думаю, читатель со мной согласится, что важен факт безвозмездного изъятия продукта, а термин не важен и может быть любым: раб, колон, крепостной, наемный рабочий, свободный налогоплательщик или еще как-нибудь.

Итак, первоначально торговля обходилась без денег. Собственно, для обмена здесь и сейчас, когда процесс начинается и заканчивается в одном и том же месте в одно и то же время, деньги не требуются. Это и есть самый подходящий способ для обмена и со знакомым конрагентом, и со случайным, с которым встречаешься в первый и последний раз. Тут деньги не обязательны. Вот, если предположить, что по какой-то причине процесс обмена невозможно завершить здесь и сейчас, когда свой продукт я отдаю сегодня, а обмениваемый получаю потом, тогда появляется смысл в некоем временном заместителе товара. Скажем так, для напоминания должнику о незаконченной сделке. Таким напоминанием могла быть, например, какая-нибудь вещь должника. В древности, как и сейчас, в моде были всякого рода фенички. Для такого напоминания можно было бы взять у должника его феничку. Не важно, как она выглядит. Ну, пусть это будет клык свиньи на веревочке. В деревне все друг друга знают, и если чей-то клык сегодня висит на шее у меня, значит, он мой должник. Вернет долг - получит свой клык обратно.

Это еще не деньги в нашем сегодняшним понимании, но некоторым основополагающим свойством современных денег такая схема уже обладает. Имеется ввиду следующее. Схема, когда вместо продукта одна из сторон получает лишь некое напоминание о необходимости завершить обмен, предполагает наличие доверия между участниками. То есть, деньги это условность, которую признают обе стороны.

Точно известно, что в качестве денег во многих местах использовались мелкие морские раковины редких видов. Очевидно, они уже не были просто напоминанием о незавершенной сделке. Хотя бы потому, что не имели индивидуальности, в силу чего не были узнаваемы. Однако они получили другое свойство современных денег и, по сути, стали деньгами в нашем сегодняшнем понимании. Они стали мерой стоимости. Одна раковина стала обозначать вполне определенное количество обмениваемого продукта.

К примеру, это то количество продукта, которое один человек может произвести за один день. В нашем самом первом примере это была свинья или 50 бананов.

Использование денег в таком виде позволило резко расширить возможность обмена результатами своего труда. Сам обмен сделался многосторонним. Теперь я могу отдать свой продукт одному человеку, получив от него необходимое количество ракушек. А вернет мне долг совсем другой человек, так же как и мой должник, признающий эту условность, то есть, согласный отдать мне свой продукт в обмен на мои ракушки. Это уже торговля в нашем современном понимании.

Правда, чтобы эта схема заработала, сначала кто-то должен был принести мешок ракушек и раздать их поровну (это важно, иначе обмен не будет эквивалентным) всем членам общества.

Исходя из сказанного, можно вывести еще одно свойство денег - это свойство накопления. Период между началом сделки, обмена, когда человек отдает продукт и берет деньги, и окончанием сделки, когда человек меняет деньги на продукт, может быть сколько угодно долгим. Все это время деньги выступают в роли накопленного богатства.

И так подведем некоторый итог. Деньги - это условность. В самом общем случае, они не являются товаром и не имеют самостоятельной ценности. Они лишь служат заместителем товара во время сделки обмена и отражают его стоимость. Поэтому деньги -своего рода, кредитный инструмент. Когда я отдаю свой продукт и беру взамен него деньги, я кредитую своего должника. Кто является моим должником в случае обезличенных денег? Должником является все сообщество, признающее данный вид условности то есть данные деньги.

Чтобы эта схема работала, необходимо доверие между членами сообщества. Это доверие возможно только в случае стабильности.

Так же как и бартер, сделка с участием денег теоретически может представлять собой как эквивалентный обмен, так и неэквивалентный. Сами по себе деньги не гарантируют эквивалентности и не разрушают ее. Но, теперь вопрос об эквивалентности вообще лежит не в плоскости самой сделки, а вне нее. А именно в том, допускает ли общество возможность рабства или не допускает. Правила диктуют не сами участники сделки, а общество в целом, так как теперь сделка перестала быть двухсторонней. Участником сделки становится само общество, и теперь вопрос об эквивалентности решается обществом. Если при бартере оба участника выступают контролерами эквивалентности, и никто кроме них не может навязать им свою точку зрения, то при появлении денег появляется третья сторона, и какую позицию займет эта третья сторона далеко не очевидно.

Наличие денег теоретически допускает возможность сделать сделку неэквивалентной вопреки первоначальной воле ее участников, а точнее участника, отдавшего свой продукт и получившего взамен деньги, эту долговую расписку общества.

Чтобы понять каким образом это возможно, разберем вопрос откуда берутся