Советское Детство-2. Дом
Советское детство редко у кого обходилось без дров и сараев, колонок с холодной водой и туалетом на улице. Кроме веселого двора и игр, у советского детства были еще и суровые будни, и бытовые неудобства, часть из которых была связана с удобствами на улице, куда выбегать в тридцатиградусный мороз не очень-то хотелось.
А посему около дома зимой ведра с помоями и прочим выливались прямо в огород рядом с крыльцом. Так что к концу зимы образовывалась грязная зелено-желтая помойка, которую весной расчищали и употребляли в качестве удобрения. Я уж не говорю о колонках, где и белье полоскали, и из которых воду носили, не всегда на коромыслах, а чаще в руках, и в сараях хватало мышей и ос.
Но все равно, дом был дом и, приезжая из интерната даже на один день, окунаясь в клопы, тараканы, ругань и грязь, все-таки уезжать обратно не хотелось. Уезжать в теплый и ухоженный, но казенный дом, где всегда надо было ходить строем, жить по расписанию, петь хором и спать рядом с теми, с кем вовсе не хотелось.
Поэтому дети всегда хотят домой и к родителям, каким бы неуютным (со стороны опеки и сытых) ни казался дом и какой бы мама ни была не такой, как хотелось бы некоторым, но для ребенка дом и мама будут желанными.
Я продолжаю размещать воспоминания о советском детстве послевоенных лет, которые начала раньше.
Дом
Наш Старый дом был необычный. Двухэтажный, деревянный, засыпной, оштукатуренный снаружи и изнутри, в плане он был похож на букву П, только низкую и широкую. В доме было две лестницы и довольно широкий коридор, светлый, с окнами, а из коридора входы в комнаты.
Комнаты тоже большие, в основном с двумя окнами, и в каждой жила семья из трех, четырех, пяти, а то и больше человек. Но в коридоре около каждой двери стоял кухонный стол или тумбочка, на тумбочке керосинка или керогаз, и коридор был еще и общей кухней, наполненной запахами и разговорами, пересудами и уж конечно все знали всё обо всех.
Небольшой технический прогресс случился, когда я уже учился в школе – в дом провели газ и в коридорах поставили двухконфорочные газовые плиты, и каждой комнате теперь принадлежала ОДНА конфорка. При этом нашей семье несказанно повезло – на три последние комнаты, а они были несколько в стороне, в том числе и наша, поставили две плиты!
Отопление в доме было печное, в каждой комнате была своя печка, и топили в основном дровами, но некоторые предпочитали торфяные брикеты. Топили печку чаще всего утром, но, очевидно, что тепла до следующего утра не хватало и в холодные зимы приходилось топить еще и вечером.
А зимы тогда были настоящие, не то, что теперь (зима 2007-2008 - снегу десять см, температура от плюс трех до минус трех). Наше поколение часто с улыбкой слушало воспоминания стариков о том, что раньше и погода была другая и сметана погуще и вот все опять повторяется.
В мои школьные годы зимняя температура в пятнадцать -двадцать пять градусов была нормой, при минус тридцати отменялись занятия в школе в младших классах. Помню сугробы во дворе выше роста. В комнатах было не очень тепло и на оконных стеклах намерзали ледяные узоры!
При этом рамы были двойные, щели заклеены полосками бумаги, а между рамами на подоконнике клали вату и посыпали слюдой – вата собирала конденсат, ну а блестки для красоты. Ледяные узоры понемногу таяли и влага стекала на подоконник, и для ее сбора на подоконнике лежали два скрученных бинта, которые соединялись в середине и концы их были опущены в бутылку, подвешенную снизу к подоконнику и бутылка наполнялась за два-три дня.
Дом стоял на тихой улочке на окраине Москвы, от проспекта закрытый стеной огромных многоэтажных домов с лифтами и со всеми удобствами. А здесь было что-то спокойное и провинциальное, чуть деревенское, с одноэтажными домиками и огородами, улочкой с колеями и ухабами, по которой весной и осенью проехать было возможно только грузовику, с колонками и редкими фонарями.
Наш двухэтажный дом казался даже большим на этом фоне. И двор окружал дом с двух сторон, а чуть в стороне стояли сараи, целый сарайный «комплекс» - вот это пространство между домом и сараями был ДВОРОМ, причем с одной стороны было и ухоженное пространство с цветниками (на него смотрело большинство окон), а с другой – плотно утоптанная площадка, на которой и происходили бесконечные игры.
Сарайный блок был неповторим в своем колорите, с коридорчиком, с чердаком, полутемный, загадочный, а какие паутины там висели летом, искрясь под редкими солнечными лучами, пробивающимися в слуховые оконца! И огромные лиловые пауки сидят в центре своей империи или с немыслимой легкостью бегают по тончайшим нитям.
У каждого жильца был свой сарайчик для дров, дрова были проблемой, их надо было покупать, привозить на чем-то с дровяного склада, потом пилить, колоть, просушивать. Почему-то вспоминается время в начале зимы, половина жильцов во дворе занято дровами, шуршат двуручные пилы, стучат топоры и колуны, дети школьного возраста тоже активно помогают.
Наилучшими считались дрова березовые. И вот зимой меня посылают принести дров, я спускаюсь со второго этажа во двор, отпираю сарай, набираю в охапку дрова, сколько смогу унести и назад домой, в комнату и так где-то лет с девяти. Воду носили из колонки, их было две – на улице и в проулке, но до каждой метров 150.
Зимой вокруг колонки намерзала вода, ледяная гора поднималась все выше и, наконец, когда уже и ведро нельзя было подставить, кого-то нанимали с ломами и лопатами для вызволения колонки из ледяного панциря. В сараях можно было хорошо спрятаться, его неровные стены, выступы и запады при нашей худобе были прекрасным укрытием, ещё одно сооружение между домом и сараями, за которым тоже прятались, была деревянная уборная на две кабинки.
А учитывая то, что цветники занимали только небольшую часть двора, а все остальное и вокруг дома было свободным пространством – то для беготни места было много. В прочем об уборной надо вспомнить подробнее, туда и король пешком ходил. Деления на М и Ж не было и в помине, и освещения тоже, весь сервис ограничен был крючком изнутри.
Зимой падающее вниз говно намерзало конусом, поднималось до верха и начинало приближаться к дыре, и тогда срочно собирали деньги на дворника с ломом и немереной силой. В любое время года с определенным интервалом приезжала городская «говночистка», т.е. грузовая цистерна с оборудованием для откачки отходов, и запах во время её работы разносился по всей округе.
Ещё во дворе была помойка, деликатно отнесенная подальше от дома – этакий огромный деревянный ящик с откидывающейся крышкой, и когда туда выливалось ведро помоев, навстречу могла вылететь кошка или даже крыса. И уборная, и помойка были нескончаемой головной болью для всей просвещенной части взрослых, устраивались общие собрания, придумывались варианты окультуривания этих зон, но этим всё и заканчивалось.
Но все подробности бытовой жизни тех лет тогда нас не волновали абсолютно, так было всегда на нашей памяти, и что в больших домах живут как-то иначе мы, конечно, знали, но все это было дело десятое. Да и многие взрослые на восклицания, что мы живем в бараке, отвечали, что нет - в доме, а бараки – вон они, посмотрите какие!
Действительно с одной стороны от дома размещались одноэтажные темные бараки, пять или шесть построек, приплюснутых к земле, с обитой рваной клеенкой входной дверью в длинный темный коридор, в который, в прочем я не заходил ни разу за все пятнадцать лет жизни в старом доме.
Приближаться к баракам было строго запрещено, так как в них жила «шпана». Ребята там были совсем другие, и действительно могли поколотить ни за что. Так и жили три мира – бараки, наш большой двухэтажный дом (ведомственный дом Минсельхоза), и дальше одноэтажные домики с огородами и палисадниками.
Уже став взрослым человеком, и вспоминая эти домики, я понял, что в них жили еврейские семьи, и что это были остатки известной черты осёдлости. В одном из домиков держали двух коров, был у них и огород, как раз напротив наших окон, и все покупали у них парное молоко, и зелень с огорода. И фамилия у них была похожа на нашу (кажется, Одинец), и письма к нам и к ним часто перепутывались.
Но я опять все перепутал про три мира. Их было четыре – я забыл о самом главном, или о самом многочисленном - о жителях многоэтажных домов, с детьми которых я познакомился в школе и которые стали моими друзьями на многие годы. Но это случилось позднее.
Обсудить статью
Советское детство, как и детство вообще, не уходит навсегда, оно является в воспоминаниях и снах, становясь внутренней грелкой из голубых образов тех, кто жил в то время рядом, для кого соседи, друзья, учителя и родители остаются по-прежнему частью их жизни. Я лично не знаю человека, написавшего маленькие зарисовки о советском детстве послевоенного времени. Я встретила их, когда искала материал по храмовой архитектуре. Знаю только, что автора зовут Григорий Одинцов и что он - художник.
Советское детство мне снится редко. А вот мой старый родительский дом, который давно уже сгорел, часто. Особенно часто он снился, когда все вдруг посыпалось: и благополучная семейная жизнь, и наработанные годами материалы перестали быть нужными, и я должна была перенастроиться на другую жизнь. Было это ровно двадцать лет назад. Наверное, тогда сон подсказывал мне, куда надо двигаться, он возвращал меня к началу, к тому важному, что осталось за суетой забытым и нереализованным.
Мое советское детство прошло между двумя берегами Камы: на правом берегу – я жила, на левом – меня воспитывали. Жизнь и воспитание не совпадали ни по интонации, ни по духу, ни по критериям счастья, ни по уровню сложности. На правом берегу советское детство заканчивалось, становясь просто детством, на левом оно снова оживало со всеми атрибутами советского времени. Но с годами они так во мне переплелись, что уже и не знаю, где кончается одно и начинается другое, что от первого, что от второго.
Советское детство неизменно связано с магазинами. В начале пятидесятых, несмотря на то, что жизнь была тяжелой, магазинные полки были заполнены продуктами, в отличие, например, от восьмидесятых, когда на них ничего, кроме консервов, не было. Тогда все самое нужное (мясо, масло, мука, порошок и прочее) покупалось по талонам.В наши детские обязанности входило ходить на рынок с трехлитровым бидоном за молоком, где всегда стояла круглая цистерна с надписью "Молоко", и за хлебом.
Советское детство, как правило, начиналось с детского садика, плавно переходящего в школу. В садик я попала рано и находилась там круглосуточно, приходя домой только на воскресенье. Потом нас с сестрой устроили в школу-интернат, тоже круглосуточный. Домой приезжали тоже только на воскресенье, но в первые годы, из-за отсутствия автобусов, жили в школе круглый год. Моя первая школа, любимая, началась с огромного вестибюля.
Что будет с уникальным московским памятником архитектуры - Домом Мельникова? Никто не знает. Но подземные гаражи вокруг уже вырыты, на очереди - новый торговый центр
Страсбургские социологи каждые 5 лет проводят опрос контрольных групп населения по поводу самых благоприятных видов для человеческого глаза. В конце прошлого столетия в список пяти самых популярных наряду с лесом, заснеженными горами, морем и восходящим или садящимся солнцем вошел городской квартал невысотной застройки с цветными крышами. С тех пор опрашиваемые называют этот вид при каждом исследовании вот уже три десятка лет.
Многие из нас уверенны в свободе своего выбора, однако все мы часто упускаем из виду, то, из чего мы выросли, что влияло на нас, пока мы формировались, что влияет на нас, в повседневной жизни. Есть ли инопланетяне, возможно ли общество без денег? По моему возможно все то, что человек вообразил. Если человек что-то увидел в своем воображении, то появление этого в ральной жизни уже только дело времени.
Биографическая статья о довольно известном в советские годы, но забытым в настоящее время крымском поэте и прозаике Анатолии Игнатьевиче Никаноркине - дедушке известного поэта Ники Турбиной.
Венеция – самый необычный и привлекательный из городов мира. Его узкие улицы, каналы и дворцы хранят много тайн и загадок. Здесь жили известные и могущественные люди, творили гениальные художники и скульптуры, масоны и алхимики оставили свой след и послания будущим поколениям. Среди этого пестрого калейдоскопа, на протяжении нескольких веков незаметно, но мудро и решительно правили балом красивые женщины, которых называли куртизанками.
Время скрывает от нас множество загадок прошлого. Не нужно придумывать фантастические истории, когда столько удивительных вещей сохранилось от наших предков. Так, например, дольмены. Огромные каменные глыбы, соединенные в причудливом виде, являются предметом споров ученых. Для чего делались эти нагромождения? Многие считают, что это – древние захоронения. Или акустические установки, или места силы, или что-то иное.
Тексты мифов славян в отличии от мифологии античности и Восточных стран, известных нам по произведениям искусства и литературе, не дожили до настоящего времени, потому что в те времена у славян еще не было письменности.
Ким Чен Ир(1942-2011 гг.) начал работать в аппарате ЦК Трудово партии Кореи в день 19 июня 1964 г. Ему, ведшему за собой ТПК почти полвека, принадлежат выдающиеся заслуги в партийном строительстве. Самая большая из них – это превращение ТПК в идеологически чистейшее единое целое, успешное осуществление прочного единства и сплочённости ее рядов.
Все мы знаем, что такое ночная сорочка. Однако не многие догадываются откуда она появилась, и что когда-то ее могли носить только очень богатые люди.
Все о роли музея в современном обществе. Интересно! Важно! каую роль музей играет в жизни современного человека?
Трудно представить современный мир без нижнего белья, ведь нижнее белье это не только элемент одежды сохраняющий тепло и дарящий нам комфорт, это и оружие для соблазнения партнера. Трудно представить, что некогда мы обматывались в тряпки и в жесткие материи. Когда же появились пижамы.
В воскресение 5 мая президент Австрийской Республики Хайнц Фишер открыл новый мемориал и две постоянные выставки на территории бывшего концентрационного лагеря Маутхаузен. Как сообщает новостное агентство ORF, на церемонии открытия принимало участие около 500 делегатов и представителей из различных стран.
Творчество любого поэта всегда уникально, особенно гениального. Марина Ивановна Цветаева, безусловно, относится к числу последних. Как и под чьим влиянием сформировался ее талант, что было главным в ее поэзии, какая философия лежит в основе ее творчества? Цветаева очень глубокий поэт, сложный и многоплановый. Ее стихи сразу можно узнать по тому, как поэт обращается с языком: она слушает его, проговаривает один и тот же смысл разными словами и звуками, всматривается и вчитывается в каждое слово
Семнадцатое июля – день памяти расстрела царской семьи Романовых. Царственная семья, хоть и прославлена, но только в лике страстотерпцев. Страстотерпцы – те, кто принял мученическую кончину не за веру, как мученики первых веков, а за непротивление злу насилием, за добровольное терпение страстей и мучений от единоверцев. Этот подвиг в древней Руси почитался равным подвигу подражания Христу, Его вольным страстям, добровольной смерти и жертвенности.
Самое трудное в жизни человека понять и принять свободу. Для меня свобода тоже загадочна, трудна и труднообъяснима, но к ней стремятся и о ней говорят говорят все. Так можно ли самому, добровольно, избрать свободу или лучше смотреть на нее со стороны? Почему за нее идут на каторгу и в тюрьму? Что завораживает в ней и что неотвратимо притягивает, как притягивает к себе бездна? И каждый ответит на эти вопросы по-своему. Но я понимаю и тех, кто не выбирает свободу.
Правление Павла I было скоротечным, за это время он успел сделать очень много, но также много у него появилось врагов. И дали они ему править всего четыре с небольшим года. Этот небольшой период царствования вместил в себя поход Суворова через Альпы, победу Ушакова в Средиземном море, создание новой и могучей русской армии, ограничение прав дворянства в пользу крестьян и многое другое, что вывело Россию на новый уровень развития и позволило ей в дальнейшем только укреплять свое могущество.
Сложно объяснять то, что надо самому пережить. Праздник музыки в Париже относится к таким - необъяснимым и вселенским событиям, разворачивающимся на маленьком кусочке земного шара, но, по сути, являющимся моделью всемирного единения человечества. Праздник музыки в Париже, проходящий раз в году в день летнего солнцестояния, сам по себе имеет глубокий философский смысл, не только и не столько музыкальный, хотя и это тоже есть, но только как повод. Мне посчастливилось быть на этом празднике.
Есть художники-концептуалисты, есть реалисты и моренисты, а есть художники-философы, которых сложно понять, а тем более принять. Такими были Сезанн, Пикассо, Климт, Мунк…На русской почве когда-то их тоже было немало: Малевич, Шагал, Кандинский, Филонов. Советская власть с годами выкосила всех. Но постепенно вновь народилось поколение художников, которых активно коллекционируют. К числу таких удивительных русских художников перестроечной волны принадлежит и Василий Шульженко.
У Кнута Гамсуна была долгая жизнь: родившись в 1859, умер он только в 1952 году. На его глазах Норвегия превращалась из аграрной страны в промышленный регион, рушился сельскохозяйственный уклад, гибла интеллигенция, мелкий предприниматель, разорялся патриархальный строй, близкий Гамсуну с детства, гибла природа. Человек постепенно превращался в винтик огромной машины. Что чувствует человек, попадая в этот беспощадный мир, как ему выжить, не потеряв достоинства? Об этом книги Гамсуна.
Кнута Гамсуна называют норвежским Достоевским. Это не случайно: Гамсун очень похож на русского писателя не только проблемами, но и стилем, и проникновением в тонкий душевный мир человека, и каким-то своеобразным тонким юродством… Эту схожесть отмечают все специалисты и неспециалисты. Гамсун – импрессионист в описании природы; тонкий психолог - в описании отношений между мужчиной и женщиной; глубокий философ – в постановке вечных вопросов о смысле жизни и свободе.
