«Класс»: Кино Для Уродов? Нет, Господа Фашисты, – Для Людей!

Начну без увёрток: жестокость есть норма современного капиталистического общества (полагаю, что именование вещей своими именами не может стать веской причиной для прекращения чтения статьи, а потому продолжу свою мысль). Разве кто-то станет утверждать, что собственнический интерес и дозволенная вне строгой иерархии мнимая раскрепощённость могут именоваться как-то иначе – например, социализмом?

Факт состоит в том, что современные люди – как бедные, так и богатые, – в погоне за «длинным рублём» совершенно забывают о том, зачем вообще этот рубль им был когда-то нужен: на смену первичным потребностям приходят потребности второго, третьего порядка. И постоянный их рост в условиях заверения себя в собственной независимости от общества и кажущегося порывания с ним ведёт к тому, что эти потребности совершенно заменяют собой то, ради чего, собственно, и живёт человек.

Я не хочу сказать, что рождение детей есть главная задача человека, а их отсутствие способно обесценить вклад учёного или рабочего в общественный продукт. Нет, я лишь обращаю ваше внимание на то, что вклад этот, каким бы великим он ни был, в огромной мере обесценивается, если после себя работник оставляет на земле невоспитанного в общественном плане человека – заготовку нового единоличника. И речь, опять же, идёт не о собственных наших детях – но о детях, которых сегодня принято называть «чужими», – тех детях, что, как и мы сами, являются частью общества, и, следовательно, требуют нашего внимания. И тут перед нами встаёт главный вопрос: обществу ли мы отдаём свой труд, или же – только меняем свои силу и знания на деньги, завещая то же самое и детям своим?

Что ж, преамбула ясна. Теперь немного о её художественном воплощении в фильме «Класс». Из аннотации:

Итак, перед нами стоят три вопроса, ответив на которые, мы сможем верно смоделировать идеальное поведение вступающего в жизнь молодого человека во враждебном ему мире (ведь если мы не собираемся искать идеал поведения в настоящем, то зачем же вообще что-то читать или смотреть?):

1. Какова мотивация школьников, толкающая их к издевательствам над Йосепом?
2. Причины, толкнувшие Каспара и Йосепа на решительный шаг? Мог ли этот шаг быть иным?
3. Что следует подставить врагу, когда горят уже обе щёки?

Разберём указанные вопросы по порядку.

Как уже было сказано (и из фильма это отчётливо видно), дети (в том числе – подростки) находятся безо всякого родительского внимания и вообще внимания со стороны взрослых. Мир жесток к ним, и они отплачивают ему тем же, развиваясь в точности так, как того требуют существующие условия: подчиняясь сильным и подавляя слабых, при этом всецело рассчитывая в жизни только на себя и на свои прошлые заслуги, авторитет, положение – могущие быть полезными в настоящем и в будущем. И поэтому, когда родители или опекуны, отрываясь от своих дел, проявляют бессознательную заботу о подрастающем поколении – дети шарахаются от них, потому что уже давно привыкли обходиться безо всякой заботы. И их детям предстоит учиться тому же. Конечно, если у родителей хватит на это времени. Скажем, у отца Йосепа времени на возню с ребёнком не хватило – он тратил его полностью на себя, на самореализацию, говоря простым языком. Результат – налицо.

Но было бы, конечно, ошибкой сваливать всю вину за развитие Йосепа, Каспара или Андерса только на их родителей. Нет, если кого-то в чём-то и винить, то вина ложится на всё общество: родителей, вынужденных без остатка отдавать своё время работе и личной жизни, и учителей, решающих нарождающиеся в классе конфликты самыми идиотскими способами, только усугубляющими и без того тяжёлое положение вещей. Оно и понятно: родители припоминают о своём долге перед детьми только тогда, когда загружают их вещи в стирку, а учителя мыслят себя таковыми только, как говорится, от звонка до звонка, при этом даже не занимаясь воспитанием учеников, а лишь знакомя их со своим предметом. Как видим, функции воспитателя нового человека и те и другие добровольно слагают с себя, совершенно не задаваясь вопросом: кто этим займётся? И тем более не думая о том, для чего вообще растут эти дети. В итоге воспитателем становится психически неокрепший детский коллектив – жалкое подобие общества, быстро заражающееся новыми идеями и столь же быстро к ним охладевающее и, в силу своей малочисленности и относительной сплочённости, довольно жестокое.

К сожалению, в фильме не отражены события вне школы (школьный двор – не в счёт), которые могли бы проиллюстрировать собой отношение местных жителей друг к другу и к детям (своим и чужим). Но это, видимо, только потому, что авторы фильма хотели этим – то есть отсутствием взрослых – лишний раз продемонстрировать то, что дети в городе одни: все взрослые ушли на работу. Молодёжь предоставлена сама себе: в классе, в коридоре на перемене, в районе, в городе, в стране и в мире… Перебор, конечно, но как метод художественного выражения – вполне верно.

Раскрываются ли дети – и это самое главное – хотя бы кому-нибудь? Друг другу? Отношения между детьми в фильме больше походят на отношения пауков в банке. Мало кто из смотревших фильм заметил, что также в нём демонстрируются кадры сражений на перемене младших школьников, во всём подражающим старшим: в беспричинной агрессии, во внешнем «крутом» виде и пр. На самом деле, в описываемые в фильме семь дней спрессованы наблюдения целых десятилетий развития новой концепции «агрессии лилипутов», не могущих оторваться от сражений друг с другом и попытаться понять окружающий мир.

Кто-то связывает подобное поведение с якобы естественным для человека стремлением – и даже предрасположенностью – к лидерству. Мол, Андерс – лидер, а Йосеп – не лидер. Но что скрывается за понятием лидерства? Умение найти для толпы объект для битья и нанести ему первый удар, «воодушевив массы»? Или же – понять проблему, сковывающую общественное сознание, и приложить максимум усилий для её разрешения? С этой точки зрения, никто в фильме не поступает: Андерс доказывает, что он – «крутой»; Каспар – что он не хуже, хотя и осуждает определённые методы Андерса; Йосеп – что он сам для себя «крутой», а от общества можно отмахнуться рукой; класс в целом – готов поразвлекаться под руководством любого из «крутых». Вот и всё. Поэтому, когда Андерс предлагает поизмываться над Йосепом, класс не расценивает это предложение как нечто «программное». Для него – это просто игра, которой можно приятно занять себя. Ничего большего.

И поэтому слова «Каспар пошёл против системы», которыми впечатлительные юноши и девушки отделываются от детального обсуждения сюжета, – есть подмена, пусть и несознательная. Ибо никакой задачи слома системы Каспар перед собой не ставил: он не пошёл против правил в целом, он лишь выступил против одного-единственного эпизода в этой игре. Всё равно, что осудить посыпание Вьетнамских деревень кассетными бомбами, одобрив «обычные бомбёжки». Тогда, может быть, Андерс затеял весь этот гвалт ради сохранения основ системы? Тоже нет. «Неподчинение» Каспара напрягало, но не лишало покоя, Андерса до тех пор, пока положение ещё более не обострилось вставшей между подростками девушкой (Теей). Я думаю, комментарии здесь излишни, и значение слова «катализатор» известно каждому.

Слова же Теи, брошенные в известной сцене на пляже, «Я не желаю больше это видеть!» – есть квинтэссенция отношения молодёжи к происходящему. Для них это всего лишь зрелище, которое, если почему-либо разонравится, можно прекратить… смотреть.

Сейчас, когда я пишу эти строки, передо мной лежит распечатка утренних новостей. Читаем:

Отношение моё как к конкретному случаю, так и к случаю в американском колледже Колумбайн, а тем более – к описанному в обсуждаемом фильме – ясное дело, резко отрицательное. Здесь не играют особой роли цели, толкнувшие людей на подобные действия: что психоз, что месть. Ведущую роль играет среда, и потому рост подобной практики разрешения конфликтов в обществе характеризует это самое общество как больное, более неспособное выполнять функцию совместного развития индивидуумов, но лишь всё более разъединяющее их между собой.

Что же касается ситуации, описанной в фильме: да, шаг мог быть и другим. Это и самоубийство, и гениальный план расстрела врагов, и побег из города – вариантов множество. Но нас интересуют именно те, что помогли бы разрешить сложившуюся ситуацию на ранней стадии её возникновения.

Мало кто заметил в фильме неразговорчивую, добровольно оградившуюся от коллектива девушку по имени Кёрли – представителя так называемой субкульутуры «гоотов». Что это за субкульутра – нас, в контексте данной статьи, мало интересует. Главное одно – девушка ограждается от своих сверстников, но не рвёт отношений с ними. Сценаристы не зря вставляют её образ в фильм, демонстрируя сцены общения одноклассников с ней и включая в финальную сцену фильма диалог между вооружёнными молодыми людьми, подходящими к столовой и ею, закончившей завтрак и собирающейся покинуть столовую:

– Мне зайти или выйти? – бросив взгляд на оружие в руках одноклассников, но совершенно не испугавшись, интересуется Кёрли.
– Выходи, – после недолгого размышления отвечает ей Каспар.
– Спасибо, – бросает, совершенно не меняясь в лице, Кёрли, и спокойно проходит мимо Йосепа и Каспара, без тени смущения оставляя за своей спиной помещение столовой, где через минуту разразится стрельба и выстрелы будут вырывать из обезумевшей толпы её одноклассников и бросать их на пол, навсегда теперь уже лишая возможности шутить над «убогеньким».

Это ограждение Кёрли настолько же идиотское, как и замазывание противоречий Йосепом, только в духе – «я над проблемой». С единственным только результатом, что тебя не унижают и не бьют. Некоторые мои собеседники высказывали мысль, что Кёрли – девушка, а потому ей проще. Ни в коем роде! Я немало наблюдал подобных персонажей мужского пола, сочинявших себе свои собственные детские сады вместо того, чтобы изменять подлинную жизнь – и никто их за волосы не таскал; они, как это говорится, «отскакивали». Прямо как Кёрли. Так что дело не в гендерном аспекте, а в том, что в любом случае ты оказываешься подлецом. Никого не побеждая и ни с чем не споря, ты просто отходишь в сторонку.

И вот мы подходим к определению того шага, который мог быть выбран Каспаром и Йосепом. В рамках полемики при проходившем недавно в одной из аудиторий МИТХТ кинопоказе фильма «Класс» один из участников просмотра высказался следующим образом: «Каспар впрягся за лоха Йосепа – и его тоже затянуло в трясину. Погиб пацан за урода. Отсюда вывод: за уродов впрягаться нельзя». Что здесь интересно, так это отсутствие мало-мальской логики: ведь у Каспара-Йосепа мог быть и другой выход – Каспар мог приложить усилия, чтобы вытащить Йосепа из трясины; со своей стороны, Йосеп должен был захотеть этого – не на один раз, а на всю жизнь! Но этот вариант был бы возможен, если бы а) Йосеп не воспринял Каспара как икону, чуть ли не посланника небес, сравняться с которым ему, простому смертному, немыслимо, и если бы б) Каспар сам понимал, чего он хочет, а не разрывался между необходимостью защитить брата – человека, и удовлетворить требованиям симпатичной девушки.

При идеальных условиях – Каспар и Йосеп взломали бы к чёртовой матери систему хотя бы на уровне класса. Дальше – больше: школа, ВУЗ, работа, страна... Разумеется, одной парой героев дело бы на этих этапах не обошлось, но первый этап требует именно сопротивления одной или пары человек, первой-второй-третьей молекул и т.д.

«Я не понимаю Йосепа. Вот я – девушка, и то я бы дала сдачи обидчику, а он почему-то терпит, не решается ответить» – слышал я и такой отклик на фильм. И можно было бы с ним согласиться, если принять за основу уже упоминавшийся тезис «Йосеп – чмо». Но Йосепу от рождения не отводилась роль мальчика для битья: его личность развивалась в обществе – среди родных и близких, среди незнакомых ему людей и телевизионных кумиров. Почему же теперь ему «нет пути назад»?

Ответ лежит на поверхности: хотя прямые упоминания евангелия в фильме отсутствуют, но определённые мотивы заметны невооружённым глазом. И надиктованы они, несомненно, не богословским образованием сценаристов, но самым обычным пониманием ими отношений, господствующих в капиталистическом обществе (пусть бы и ни один из работников съёмочной группы не был коммунистом и даже не симпатизировал коммунистическому движению), и местом человека в этом обществе, в его иерархии.

Вот и Йосепу отводится соответствующее место, с которым он, согласно ненавидимой им же самим, расписавшимся в своей неспособности что-либо изменить, морали, стремится выслужиться, удовлетворить требования истязателей; он верит, что каждое новое истязание и покорное перенесение такового – последний шаг к тому, чтобы его оставили в покое и переключили внимание на кого-то или на что-то ещё. Но аппетит, как известно, приходит во время еды. Вспомним описанные А.А. Фадеевым события «Молодой гвардии», когда выдавшему подпольную организацию Евг. Стаховичу не удалось уйти от фашистов живым: каждый день его пытали, узнавая адрес за адресом, явку за явкой, подпольщика за подпольщиком. Что, думаете, его потом повезли в Германию – пить пиво и жить под изменённой фамилией? Ага, как же.

«После окончания школы я никогда больше не увижусь с этими ублюдками!» – сообщает Каспару Йосеп, впитавший уже в свой характер страсть к повиновению. Армия, работа, очередь в пенсионный фонд и пр. – что, там прелестное дитя тоже не встретится с «ублюдками», а «ублюдки» не встретятся с ним – с «фрайером» и «лохом» в их понятии?! Что за религиозное идиотство, удовлетворяющее потребности садистов на одном клочке земли, чтобы в дальнейшем не встретиться с садистами, ещё более изощрёнными, в другом месте?! Разве садизм питается только одним желанием садистов? Нет, он питается вместе с тем и потворством их жертв!

Слова же Каспара «Я не умру», произнесённые им в конце фильма, ясно свидетельствуют о том, что он – «царь горы» – воспринял правила врага и решился играть по ним. Вот, собственно, и вся философия сопротивленческого непротивления. Или – непротивленческого сопротивления. Как кому нравится.

Так чему же учит фильм «Класс»? Тому, что «парни всё правильно сделали»?, или же тому, что действия главных героев (не сделавших попытки понять окружающее их общество в целом, но сосредоточившихся сначала на выживании, а потом – на мести) с самого начала были неверны, что привело в конечном итоге к столь печальным последствиям?

К слову сказать, был такой отечественный фильм, снятый по повести Владимира Тендрякова «Не ко двору» – «Чужая родня» (1955 г.). Сюжет заключался в том, что главный герой, комсомолец, никак не мог совладать с родителями своей жены – Степаниды, всё чаще отмечая в последней черты её родителей – старых единоличников, весь смысл жизни сводящих к накоплению богатств. История заканчивается хорошо для молодой семьи: Степанида прощается со старым образом жизни – с сундуками, набитыми тряпьём, и с людьми, разъедаемыми мелочной философией; родители остаются со всем нажитым добром, но без дочери и уважения общества к ним. Вам кажется, что мы отвлеклись? Нисколечко! Мы говорим об одном и том же: о смысле жизни родителей, их детей и общества в целом.

Поэтому мысль моя проста: не ждите прихода коммунизма, когда бы вы вдруг (!) смогли стать добренькими и ласковыми – действуйте уже сейчас, ибо для того, чтобы вскипела вода, необходимо, сообщить энергию каждой её молекуле, а для того, чтобы общество стало другим, другими должны стать мы сами.