О Российском Образовании

Пожалуй, каждый человек, закончивший вуз, умышленно или невольно оглядывается назад, так или иначе испытывая потребность рефлексии и осознания весомости вклада университета в голову и душу. Время обучения в вузе для многих становится важным, пропитанным порывами молодости периодом. Такая значимость вузовского этапа в жизни каждого, кореллируясь с проведением реформы в сфере образования, в том числе и высшего, в современных условиях обращения внимания на мнение «снизу» априорно ставит вопросы: «А чем были годы учебы в университете?», «Были ли они стартовой площадкой для будущего или тысячи учебных часов «просижены» безрезультатно?»,   «Есть ли о чем жалеть?», «Какие проблемы и трудности существуют?».

Мы часто сравниваем себя с теми, кто нам кажется лучше, успешней, красивей. Но сейчас посмотрим на себя со стороны своими же глазами, измерим себя своей же линейкой. Не будем обращаться к уже традиционному эталону Запада. И хоть сегодня российское образование, похрамывая, вступает в болонский вакуум, пока интеграция не завершена, я умолчу о тех, кто сидит к западу от нас. Важно сказать о самих  себе, дать голос «снизу», базируясь на личном опыте учебы в недалекой глубинке – в провинциальном российском государственном вузе, при всей разности российских регионов так похожем на остальных «провинциалов» единой системы образования. Но не буду писать за всех. Только за себя. И немного за тех, с кем довелось учиться на историка и у кого пришлось учиться истории в период второго пятилетия первого десятилетия двадцать первого столетия.

Глубина versus широта plus прочность

Один из первых критериев качественного образования – глубина и широта знаний. Если с последним проблем за время моего обучения в вузе не было, то с глубинами не все глубоко гладко. В университете дали возможность знать почти все, что хоть как-то можно рационально «приписать» к специальности или студенту как человеческой особи вообще. Так, мы, историки, изучали этнографию, психологию, логику, безопасность жизнедеятельности и медицину (причем последние - вдогонку за галочкой в списке – на старших курсах, а не тогда, когда, как кажется, они должны идти как и все общие дисциплины). Углубляться же в основной и бездонный предмет - историю, выбранную в качестве стези  обучения, дело, как оказалось, было второстепенное. Оно и верно в какой-то мере: самообразование играет колоссальную роль, но вот и минимальный базис, увековеченный в образовательных программах был слишком поверхностен и скользок, и поскальзываться на  неведении элементарного приходилось нередко.

Прочность знаний в значительной мере зависит от желания студента, тут уж, кто как учился. Но невольно всплывают лица тех преподавателей, что оставили не только свой анфас и профиль, но и фразы, обрывки фраз, словосочетания, слова, переинтерпретированные идеи и переваренные мнения. Другие прошли лишь профилем и анфасом. Осталось лишь то, о чем читал сам, слышал, писал, додумал.

«Зубры» versus  «незубры» plus свободомыслие

Многих преподавателей устраивает «зубрежка», метод (или стратегия?), с которым постсоветское образование, как видится, постепенно начало неупорную борьбу. Но неуязвимы остаются слишком многие преподаватели, жаждущие пересказывания студентами параграфов учебников и зафиксированных в конспектах абзацев, видимо, для закрепления собственных преподавательских знаний. И результат оправдывает усилия, затраченные на сканирование материала, вот только силы для того чтобы быть аспидной средневековой табличкой «пиши-стирай» (поверхность которой после заполнения ее символами, зачищается, чтобы начать писать снова), верно, иссякают к выпуску. Таких бессильных у выхода из университета студентов немало. Поощрением или, как минимум, неотрицанием «зубров» грешит наш вуз сильно.

А, конечно, одна из главнейших ценностей сегодня – свободомыслие почти стопроцентно получает красный свет в мракобесии консерватизма. Не будет резким и зыбким заявление о закоснелости нашего провинциального университета. Прочитал, пересказал, получил «плюсик» – схема реальная. Свои слова не всегда востребованы. Они если и имеют право на бытие, то только как «Ты все сказал? Молодец. Точка». Странно и то, что многие новоиспеченные выпускники имеют своеобразное представление о «своем мнении». Помню, только что защитившие дипломную работу специалисты обсуждали критику рецензента о недостатке в работе личных высказываний, объясняя это примерно так: «Надоело везде ставить слова «по моему мнению» и «на мой взгляд». Я не говорю, что мнения у студентов нет вообще. Оно есть. Вот только правильно и разумно его высказывать возможности не было.

Защиты отчетных работ, как и конференции, являются важным двигателем науки, хоть и студенческой. Но консерватизм вуза простирается и сюда, замедляя научный прогресс. Отчитал, отслушал, пошел. Отвечать на вопросы доводится докладчикам редко: интерес со стороны студентов проявляется в отсутствии вопросов, компенсирующихся иногда вопросами преподавателей, бьющихся в страхе перед неловкой паузой молчания после слов отбарабанившего текст докладчика «Спасибо за внимание. Есть ли у вас вопросы?». Вопросов нет. Их не может быть, потому, что у студентов нет не только умения их задавать, но и интереса к темам вообще. Заразный нигилизм и  пассивность учащихся сопровождали нас все пять лет учебы. Равнодушие, отсутствие не то, что фанатизма, но и тривиального обывательского интереса ужасало. После лекций преподаватели почти стабильно уходили с легкостью, не будучи истерзанными совсем нелюбопытствующими студентами.

В чем ключ: цель versus недра plus перемены

Почему студенты такие? Почему вопросы их сводятся лишь к «А что Вы сказали после фразы…?»?. Может, ключ в целях? В том, что многие учившиеся со мной поступали не потому, что сильно любили предмет или хотели связать  с ним карьеру, но потому, что важным было высшее образование, любое, главное, не ниже высшего. Правдиво больно бьет факт того, что человек, изучавший историю на протяжении пяти лет и ставший дипломированным специалистом-историком, при слове «история» приходит в ужас.

 Но, может, ключ в недрах системы преподавания? В том, что обучение ограничивалось «вливанием» знаний, статичных в критерии применимости их в меняющейся ситуации, но облаченных не в новую, позволяющую использовать накопленный багаж для адаптации, оболочку, а старый холщевый мешок, сшитый за 70 лет периода российской истории. С таким мешком не то, что в люди выйти стыдно, но самому неприятно. Отсюда, вероятно, и ужасающий эффект от режущего слух «гордого» наименования «историк». Потребности общества меняются, профессии становятся более или менее востребованными, а система трансформируется медленно. Но непоколебима и моя вера в то, что маховик перемен запущен: преподавательский стафф уверенно медлительно заполняется новыми лекторами, уходит в прошлое и нервно-истеричное хватание историков чего попало для заполнения пустоты, который оставил сошедший со сцены марксизм-ленинизм-сталинизм-хрущевизм-брежневизм-горбачевизм. Меняются и стены, пол, парты, техника и даже люстры. К лучшему, более современному и эстетичному. Меняются студенты. В какую сторону – смотри выше.

Железный versus занавес plus немобильные «старогвардейцы»

Да, меняются, конечно… Но вот трепетание и страх перед преподавателями остаются. Общение между теми, кто учит и теми, кто учится крайне затруднено. Все живое в вузе всегда ассоциировалось у меня с некой трехчленной иерархией: где-то сверху грозный железный ректорат и его приложения. Ниже – более доступные преподаватели. Еще ниже -  за железным забором – студенты.

Особенно высок забор в общении с лекторами-«старогвардейцами». Таких много. Навеки запечатлели студенческие хроники моего поколения образ страннейшей пожилой леди, вещавший все лекции не про свой предмет, но про свою родню и личные проблемы, иногда по нескольку раз почти слово в слово. Вот уж кому не присуща мобильность.

Ну и само движение, циркуляция вращающихся в науке представителей застывших в моих воспоминаниях иерархий  по кровеносным структурам научного пространства… почти отсутствует. Нет полноценной мобильности ни студентов, ни преподавателей. Редко кто куда-то ездит. Если ездит, то один и постоянно, а не все хотя бы раз. Да и в саму «провинцию» мою не каждый день заглядывают гости. Редко забегут иностранцы, скорее, из любопытства и уважения к нашему образованию, ну, и, конечно, потому, что они-то исполняют свой долг мобильности. Совсем редко посетят соотечественники. Да уж, ни мы - к ним, ни они - к нам.

Plus versus

Все вышенаписанное есть самая конкретная картина. Не все и не всё укладывается в описанные ниши. И это не есть критика в полном слове. Это легкий укор и совсем воздушное порицание с полным надежды порывом достижения прогресса. Ведь не растекание в эпитетах, но указание на проблемы и способы их решения есть залог для движения вперед. А продвижение – просто необходимо.