Иконостас. Размышления Мирянина
Отец Павел Флоренский, написавший работу, посвященную иконостасу, объясняет его существование идеями, изначально в нем не присутствующими.
Очень неуважительно, свысока и как бы оправдываясь перед мирянами, называя их полуслепыми, невежественными, хромыми, увечными и косными, он говорит, что иконостас выстраивается для них как «костыль духовности», как пособие духовной вялости. Так резко о верующих не выражались даже в период иконоборчества.
Но, находясь по другую сторону иконостаса, мои мысли иные. Наверное, крамольные и дерзостные с точки зрения священства, но они есть. И от них уже не отмахнешься. Появлялись и появляются они не только у меня. Это другая позиция, другое направление в православной церкви - обновленцы, новообновленцы, как их не называй -, но ее надо обсуждать, понять, почему она вообще стала возможной, а не просто от нее отмахиваться, закрывая глаза, отлучая от церкви её носителей.
История иконостаса – это история пререканий и соблазнов. Когда в 1921 году возникло движение выступавших за нововведения в церкви, высокий иконостас был одним из элементов, который должен был уйти в прошлое. Иконостас – это не только и не столько иконы. Но еще и отражение процессов становления православия в пространстве отношений "клирики-миряне". И нашли они завершение в русском иконостасе как огромной стене, отделяющей не только алтарь от собственно храма (средней его части), но и священнослужителей – от мирян, когда-то называвшихся царственным священством.
Христианство, вплоть до IV века, не было государственной религией, но храмы были и таинства совершались, и в иконостасе нужды не было, все были едины: и священники, и верующие. Но разделение началось уже тогда. Большинство христиан формировалось в те времена из евреев, и многое в богослужении было воспринято от ветхозаветной церкви, в том числе, и завеса, существовавшая в иудейском храме. Она стала прологом первого «иконостаса». Апостол Павел, интерпретировав завесу как Тело Христово, исткавшееся Богородицей в Своем чреве, придал присутствию завесы новозаветный смысл. Сначала она было единственной преградой, отделявшей алтарь от нёфа.
Но в IV веке, с принятием Константином Великим христианства как государственной религии, алтарь стал отделяться уже не только завесой, но и небольшим портиком и колоннами, между которыми вверху устанавливалась балка. Позднее появилась резная перегородка, на которую можно было облокачиваться, на столбах стали укрепляться иконы, а на балке - размещать трехсоставную икону – деисис (в русской традиции – деисус) – моление, с которой началось формирование собственно иконостаса.
Постепенно идея украшения храма стала перерастать себя, становясь не только декором, но и отражением глубинных негативных процессов, происходящих в храмах и церкви. Христианство, вытеснив все другие религии и превратившись в государственную, становилось все более разжиженным, расслабленным, духовно дряблым, но внешне все более и более пышным.
Как следствие в IV веке, одновременно с иконостасом, возникло монашество, убегавшее от внешнего христианства, из богато и красиво украшенных храмов, внешней помпезности и пышности, все больше заменявших веру и ее внутреннее оскудение.
Можно сравнить эти процессы с теми, которые происходят в обществе: идет формирование церковного государства - священноначалия и внешней церковности, но одновременно и формирование собственно гражданского общества церкви - прихода. Иконостас стал символом государства, а гражданское общество верующих выпало из литургической жизни, постепенно деградируя и смиряясь с отведенной ему ролью статистов. И только самые крепкие и смелые - монахи - удалялись в пустыни, чтобы сохранить веру и вырасти в меру Христову. Так было в IV веке.
На западе вскоре разделение алтаря и храма исчезло. В России же разделение нарастало: до монгольского нашествия иконостас был в основном одноярусным, к XV веку появился трёхъярусный, а в XV- XVI – классический пятиярусный (см.рис). В XVII-XVIII веках ряды иконостаса продолжали наращиваться уже до 7 и даже 9, но они не прижились. Иконостас невольно стал не только символом единства церкви земной и небесной, но и символом разделения паствы и священников. Как граница, сколько бы ни говорилось о единстве находящихся по разные ее стороны, она - разделяет.
Сегодня возник еще один барьер между священством и прихожанами, особенно характерный для монастырей, но и для некоторых храмов - тоже. Это огороженная площадка, являющаяся как бы продолжением сакрального алтарного пространства: место церемониальных выходов священства и монашествующих во время богослужений.
Миряне, выстраивающиеся вокруг ограждения-решетки, смотрят на церемониальные действия священнослужителей как зрители, заходя в это пространство только в особые моменты богослужений, когда им вход туда разрешен.
Эта церемония всегда вызывает ассоциацию со сменой караула у мавзолея. Иногда вижу, как монахи, что особенно заметно в провинции, если за ними наблюдать внимательно, во время церемонии попарного приветствия друг друга, застенчиво улыбаются, чувствуя себя не совсем ловко.
Поэтому, что бы ни говорили, но возникновение иконостаса внесло существенные изменения в литургический и архитектурный строй храма. Ушло много живых элементов: вход священника в храм, чтения посреди храма Священного Писания в общем собрании верующих, полностью скрылась часть литургия, связанная с приготовлением даров, резко сократилась активность верующих, превратившихся в пассивных прихожан и наблюдателей.
Храм для прихожан стал, согласно поговорке, чужим монастырем, в который со своим уставом не ходят. Отчуждение сделало литургическую жизнь статичной. Все действия стали происходить вокруг иконостаса: входы, выходы, возгласы дьякона, каждения, проповеди – все вокруг иконостаса: перед или за ним. Ушло единение, остался иконостас как берлинская стена. Ритуальность и жречество взяли верх над живой жизнью верующих.
В иконостасе поражает не столько его красота, хотя восторг от красиво украшенного и высокого иконостаса присутствует. Но по мере воцерковления культурологический восторг сменяется досадой, ощущением меня-лишнего, второсортности, ненужности и даже обмана.
Иконостас стал восприниматься как неприступность, глухота и немота, как граница, которую никогда не перейти... Я мало видела тех, кто подходил к иконостасу до или после службы, чтобы понять, что же там изображено, а уж помыслить о глубинных богословских истинах, которыми нагружают иконостас священники и богословы, мало кому из простых прихожан придет в голову.
В связи с этим часто задумываюсь, почему же во время революции 1917 года, православный люд не встал на защиту своей Церкви? Иерархия и священство остались один на один с безбожным государством, в одиночку и трагически отстаивая право церкви на жизнь. Низкий поклон им за это.
Но причина того, что народ не пошел в те страшные дни за иерархами, а стал крушить православные святыни, кроется не в последнюю очередь и здесь, в отчуждении клира и прихода, государства церковного от его граждан - царственного священства. Отчуждения, видимо закрепленного в том числе и иконостасом.
Сегодня, сделав виток, история начинает повторяться.
В статье продолжается обсуждение иконостаса, где он возник и какую роль играет сегодня в храмах. Идея высокого и низкого иконостаса, их различие. Изменение прихода и его участие в литургической жизни. Обсуждаются богослужебные и богословские идеи иконостаса, их смыслы.
Нарядных витрин и низко опущенные плечи бедняка Бедняки — это не только пенсионеры. Это и веснушчатый мальчишка, который,
Благовещение – один из самых больших и почитаемых праздников. Особенно красиво, поэтично и богословски ясно праздник предстает в Богослужении. Оно построено на диалоге Архангела Гавриила и Девы Марии, постепенно разворачиваясь от смущения архангела тем, что он узнал тайну Боговоплощения и что должен ее донести Богородице, до смиренного согласия Отроковицы послужить делу спасения рода человеческого.
В первую очередь речь, конечно же, пойдет о преподобном Ниле. Нил Столобенский родился в конце XV века в древних Новгородских землях – в Деревской пятине, в Жабенском погосте Валдайского уезда. Кто были его родители, и как его звали в миру, неизвестно.
Удивительная духовная связь cложилаcь с озером Селигер – недаром все, кто хоть однажды посетил его, возвращаются сюда вновь и вновь. Великолепные пейзажи, превосходная рыбалка, познавательные экскурсии по великим святыням Селигерского края никого не оставляют равнодушными.
В Первом послании к Коринфянам 10:11 говорится: «Все это происходило с ними, как образы». Библия дает историю израильтян как пример для нас в целях нашего назидания. Существует внешнее различие между работой Бога в Ветхом Завете и Его работой в Новом Завете, но в принципе они одинаковы. Сегодня принцип работы Бога тот же, что и в прошлом.Бог избрал израильтян, чтобы они стали Его народом; Он же избрал и кого-то из язычников, чтобы они тоже стали Его народом (Деян. 15:14).
Каждый из нас, несомненно каждый обладает драгоценностью, которую носим в своем сердце. Кто-то отдает это сокровище без остатка, кто-то иногда делится крупицами, а кто-то вовсе забыл и даже не делает попыток вспомнить о том, чем обладает. Это сокровище – безусловная любовь.
Я изложил своё мнение о религии, религиозности и нравственности в книжке «Принципы Природной этики в трех эссе…». В ней изложил и свои ответы на ряд, интересовавших меня вопросов, в частности, такой: все ли религии имеют нравственную базу? Естественно, рассматривал лишь мировые религии – иудаизм, христианство, ислам, буддизм, индуизм. И только у христианства, к полному своему изумлению, нравственной базы не обнаружил...
Мы – православные христиане веруем в Единого Бога, во Св. Троице славимого: в Отца, Сына и Св. Духа, в Троицу Единосущную и Нераздельную. Бог-Отец «так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного» за спасение мира (Иоанн. 3: 16); а Сын Божий – Господь Иисус Христос по той же божественной любви «Себя предал за Церковь» (Ефес. 5: 25), т.е. пострадал за всех верующих, «да будет Церковь свята и непорочна».
Исполнителей много, и даже самых выдающихся. Но мало тех, кто не только исполнитель, но еще и мощная личность. Сочетание того и другого с умением до тонкостей и самых глубин входить в произведение исполняемого автора – таким был единственный - Святослав Рихтер. Но мало кто, любя исполнительское мастерство Рихтера, знают о его внутренней сложной жизни, кто понимает его трагедию. Говорят, он был очень жизнерадостным, любил жизнь, но все-таки на родине он был скорее чужестранцем, чем своим.
Иеронимус Босх – очень необычный художник и мало кто из современников может понять его диковинные символы, изображенные в виде животных – кошек, жаб, змей. Но в его картинах есть что-то завораживающее и проникающее в подсознание, даже если не всегда понимаешь изображенное. Его триптих «Страшный суд» - не исключение. Особенно интересно сравнивать его с православной иконой Страшного суда. У Босха движение идет по горизонтали, а не вертикали, и чем выше – тем мрачнее.
Можно ли жить готовыми рецептами, выработанными человечеством, но не пропущенными через собственное сердце, через собственный опыт? Мне очень близко то, как решил этот вопрос Рембрандт в картине «Возвращение блудного сына». Великий мастер, великая судьба и великая философская картина, звучащая как слова Господа «Свершилось». Последняя точка и последнее слово того, кто познал в жизни все и сумевший выразить это в одной единственной - последней - работе – «Возвращение блудного сына»...
В год четырехсотлетия дома Романовых те места, в которых побывала давным-давно, окрашиваются сегодня другой значимостью и другими смыслами, более нагруженными русской историей и русским взглядом. Юная шестнадцатилетняя принцесса из маленького Французского городка, а по сути – немецкого княжества с небольшим городком Монбельяр в центре, решает судьбу России на долгие сто лет. Решает своей ментальностью, духом и воспитанием. Но Россия все-таки берет свое...
Новый творческий подъем у Пикассо опять связан с женщиной – молодой и амбициозной Франсуазой Жило. Сильная, независимая и неординарная она оказалась единственной, которую Пикассо не разрушил. С детства приученная отцом покорять вершины, союз с Пикассо она восприняла как соперничество. Но силы оказались слишком неравны. Его вернула к жизни Жаклин Рок, седьмая муза художника. К тому времени ему было уже за 70. Она сгладила его старость и одиночество.
Во второй части - рассказ о следующих двух периодах художника. Пикассо постепенно отходит от Ольги, выстраивая свой новый мир вдалеке, в новом замке, купленном специально для новой пассии – Мари-Терез Вальтер. От угловатых фигур мастер переходит к мягким округлым формам, которые словно плывут в невесомости. Но после разрыва с женой все рухнуло: он также неожиданно охладевает к своей пассии, как когда-то неожиданно ею пленился. Теперь рядом с ним умная и независимая Дора Маар.
Музей Пикассо, сегодня закрытый на реставрацию, тогда, 1993 году, произвел огромное впечатление, не меньшее, чем музей Орсе. И самое большое удивление было от того, как менялся стиль Пикассо от периода к периоду, от женщины к женщине. Женщина помогала ему разобраться в себе, в понимании внутреннего мира женщины, которая тогда была рядом с ним, обрести новое дыхание. В первой части речь идет о трех музах художника: Фернандо Оливье, Марсель Умбер (Еве Гуэль) и Ольги Хохловой.
Сент-Женевьев-де-Буа – огромный памятник ушедшей навсегда в прошлое России Дома Романовых. Аристократы, доблестные генералы, казаки, юнкера, цвет интеллектуальной и культурной жизни. Чужие там, чужие здесь. Они – нигде. Русское кладбище мысли и воинской чести… Кладбище, настраивающее на философские размышления. И приходится констатировать: история нашей страны такова, что с каждым новым поворотом она падает все глубже в бездну, постепенно вымирая и теряя силу возрождения.