Продолжение Статьи "разное О Разном"

Продолжение статьи "Разное о разном"

Да потому, что творческий процесс есть в чистом виде продукт мышления, а последнее, в свою очередь, есть функция природных способностей человека и приобретенных им по жизни знаний и опыта в конкретной области их применения.

То же можно сказать и о второй книге этих авторов «Рабочей книге по социальному конструированию». В частности, об относительно хорошо мне лично известной работе в области  изобретательства и анализа каких либо решений. Рекламируемый в ней ТРИЗ годится, на мой взгляд практика, занимавшегося всю жизнь реальным делом, лишь для ему обратного – изобретения ради изобретательства. Для изобретения никому не нужных вещей, либо – не соответствующих действующим физическим законам. То же касается и пресловутого ФСА (функционально-стоимостного анализа), ибо дело не в системе, а в понимании и в степени, уровне, знания человеком анализируемого явления, предмета, в том самом, о чем говорилось выше. В способности человека к системному мышлению на основании знаний и опыта, а отнюдь не в специальной, придуманной на то некоей глобальной «системе».

Думаю, что подобные упражнения вокруг разных «систем и моделей» есть своеобразная инерционная дань тому периоду советской действительности, когда она позволила научной интеллигенции, вместо живого дела, во все возрастающих масштабах заниматься безответственным околонаучным и безрезультативным трудом. Похоже, Борис Пойзнер поддался влиянию тех времен нашей истории.

Как бы в продолжение и подтверждение выше сказанного Андрей принес мне книжку Фрейда «Остроумие и его отношение к бессознательному». В ней, видимо, для усиления авторских взглядов на данную «проблему», помещены две статьи: В. Штепеля – о причинах нервности и Г. Давыдова – об искусстве спорить и острить.

Впечатление. Удивительная способность гуманитариев к пустому многословию. Этой пишущей для заработка братии точно, по образной характеристике Эйзенхауэра, «требуется больше слов, чем нужно, для того чтобы сказать больше, чем они знают». На 200-ах листах Фрейд рассказывает нам, что такое остроумие, каковы его техника, тенденция, психогенез и даже отношения к сновидению и, конечно же, к чисто его бессознательному. И все это о совершенно очевидной и вполне естественной устремленности (и, конечно, определенной на то  способности) человека, по разным случаям и фактам жизни, к емкой остроумной фразе, которая могла бы с должными  удовольствием и интересом воспринята  другими. Ну, чем не абсолютно бессмысленный труд? Что нужно «научного» знать нормально здоровому человеку для того, чтобы составить себе впечатление об остроумии? Да, ничего. Кроме соответствующей на то настроенности и своего собственного, продиктованного личностными качествами, признания того или иного  конкретного изречения остроумным. Не потому ли чуть не все примеры остроумия, приведенные Фрейдом и Давыдовым, на меня не произвели никакого эмоционального воздействия. Более всего, считаю, – именно из-за отсутствия сопричастности к описываемым ими событиям и моей не настроенности на волну их восприятия. Несколько в меньшей степени, может быть, – из-за моих чисто личностных подходов к приведенным примерам подобного остроумия. Добрую половину его я вообще бы, по данной причине, отнес к категории некоторой авторской ограниченности.

А вот об искусстве спорить хотел бы высказаться подробнее.

Позволю себе сравнить рекомендации Давыдова по ведению спора с аналогичными таковыми, приведенными в моих «Заметках». В чем их отличие?

У Давыдова и у меня принципиально одинаковое понимание сущности спора, его истоков. Но как по разному мы формулируем цели? У него спор для того, чтобы исключить «застой», исправить «их (спорящих) взгляды и мысли, или подтвердить их, или же вызвать новые». У меня неизмеримо корректнее – для установления той, пусть относительной, истины, что приводит нас к оптимальному решению. У него спор схоластический, у меня направленный на, может и компромиссный, но практически нужный по делу полезный конечный результат. У него рекомендации приведены применительно к любому спору, у меня – применительно к конкретному, техническому, спору, а отсюда его советы по их полезности и полноте не идут ни в какое сравнение с моими. Но главное не в этом даже, а в том, что все мои рекомендации направлены на обеспечение максимальной объективности сторон в споре, а рекомендации Давыдова (и это естественно вытекает из самой поставленной им задачи) – на то, как «обойти, объехать», противника.

На 10 своих более или мене полезных советов, он приводит 32 «антисовета», так называемых им «уловок спорщиков». Как, к примеру, вывести для своей выгоды утверждения противника за естественные пределы, представить их в возможно широком смысле, а свои собственные, наоборот, в возможно более узком»; воспользоваться двусмысленным словом противника и распространить выставленное положение на то, что мало сходно с предметом спора; высказанное относительное утверждение переиначить в высказанное вообще; путем явно ложных заключений и извращения понятий сделать из тезиса противника такие выводы, которых в нем нет, которые не соответствуют его мнению, вплоть до того, чтобы постараться привести противника в состояние раздражения, дабы он был менее способен правильно рассуждать. Представляете, какова будет полезность спора, построенного на базе предлагаемых Давыдовым уловок? И вы думаете, что  они плод его личных изобретений? Ничего подобного. Судя по его ссылкам, это широко используемые в различных спорах уловки многих известных философов, в том числе Аристотеля, Канта, Шопенгаура, имена которых упомянуты прямо в приводимых тут фактах подобного надувательства. Это уловки для власти, политиков, журналистов и всех прочих, жаждущих обмануть, солгать, выдать желаемое за действительность. Это инструмент для бессмысленных философских споров. Еще одно подтверждение не совсем беспричинного моего негативного отношения к подавляющему числу  «чистых» философов.

Однако нечто похожее вышеприведенному свойственно не только персоналиям гуманитарных наук. Имеет место оно и в мире техники, особо там, где ее представители отдалены от проблем живой жизни и в силу служебного статуса своих организаций вынуждены заниматься приведением чего-либо к неким обобщающим актам: одобрения, разрешения, запрета. Об одной группе таких организаций, Госстандарте и его институтах, разработчиках разных систем принудительного и абсолютно противоестественного регулирования процесса создания техники в годы разложения Советов, я уже упоминал выше. Систем, прямо, и на фактическом материале, подтверждающих глупость и бессмысленность того, что сейчас в более поздние годы, с помощью своей лазерной модели творчества, вновь пытается пропагандировать Борис Пойзнер.

О второй я вспомнил, перебирая вчера архивные папки со своими старыми изобретательскими делами. Я не умею длинно писать. Но, обладай я таковой способностью, можно было бы только на одну тему переписки с ВНИИГПЭ (институт, который тогда занимался экспертизой заявок на изобретения) написать большой роман.

Я нашел в этих папках заявочные материалы, по которым переписка продолжалась по десять и более лет. Например, по заявке на ножницы, о которых уже где-то упоминал, авторское свидетельство было получено лишь через 14 лет. Чуть меньше, 12 лет, велась переписка по заявке на устройство для перевалки клетей балочного стана. Несколько быстрее по другим, но также значительно дольше, чем положено.  Чего только не писалось при этом сотрудниками ВНИИГПЭ, каких нелепых отписок, алогичных домыслов не сочинено, и все как бы в подтверждение  правил и  рекомендаций Давыдова, его «уловок» в споре. Когда ты про Фому, а тебе в ответ про Ерему. И еще, ты им – немедленно по получении от них, а они, в ответ на твои обоснованные аргументы, каждый раз  с очередным возражением, аналогичным по качеству их предыдущему, – через пару, а то и больше, месяцев.

А вот, среди попавшегося на глаза, и нечто из того, что выпадает из данного правила. Почему? Да потому, что сочинено было специально по изобретательским рекомендациям Альтшуллеровского ТРИЗ-а.

Как-то в один из чудных давних летних вечеров, когда были еще молоды и умели веселиться на полную «катушку», сидели мы за столом в компании Вараксина, Гельфенбейна, Нисковских и Соколовского. Возможно, были и жены, но мужиков, кроме меня и выше названных, точно не было никого. Зашел разговор на изобретательскую тематику и кем-то было предложено: сейчас, немедля, сочинить «застольную» заявку. Через 10 минут придумали идею, столь же быстро набросали черновик текста, а назавтра, заведенные на желание убить экспертов ВНИИГПЭ «формальной» проходимостью нашей ТРИЗ-овской заявки, оформили ее от имени всех пятерых и послали в Москву.

Ответ на заявку оттуда, принимая во внимание ее формализованную простоту, был получен необычайно скоро. И это нас не удивило. Удивило то, что эксперт усмотрел в ней… целых три изобретения. От души посмеявшись, мы немедля подготовили и отправили требующиеся ему три заявки. И, опять весьма оперативно, получили, теперь от разных экспертов, три ответа. Два положительных – на никому не нужное и сочиненное нами для «балды», и один отрицательный – на более или менее представляющее действительно практический интерес. Все – в полном соответствии с правилами и рекомендациями пресловутого ТРИЗ-а. Мы не стали спорить и согласились на два изобретения, больше из за неуемного нашего желания поставить заявочный рекорд. И мы его поставили.

Идея «шарнира вращения для тяжелонагруженных узлов с ограниченным углом поворота», в трех придуманных нами возможных его исполнениях, родилась у нас в ночь на 1 июня 1965 года, приоритет повторных трех заявок отмечен 1 июлем того же года, а полученные нами авторские свидетельства зарегистрированы в Государственном реестре изобретений Союза ССР в следующем 1966 году.

Надо отдать должное экспертам: наши фамилии к тому времени были им достаточно известны, и, похоже, разгадав нашу коллективную хохму, они тоже посмеялись и  постарались ее побыстрее «материализовать». Ну, а что касается полезности, то все оказалось так, как мы и предполагали в тот «изобретательский» вечер. Реализован был нами практически шарнир в исполнении, не признанном ВНИИГПЭ.

Жизнь сложна и, чуть не абсолютно, не укладывается в рамки разных системщиков и пророков.

О «социально-политической ситуации в России». Ты правильно меня понял. «Но как, – задаешь ты вопрос, – это все будет делаться?». Так, как я себе представлял раньше и о чем уже писал. Большие системы обладают свойством самонастраивания и самосовершенствования. Свобода и рынок этому не препятствуют, а способствуют. Отсюда,  если не будет изменений в политике (а оснований видимых на то в ближайшем будущем нет), мы можем Россию лет через двадцать пять (т. е. ко времени прихода к управлению и делам второго «послереволюционного» поколения) – не узнать. Пойдет это по линии, прежде всего, все возрастающей опоры общества на его созидающую часть. Как частный случай, в том числе, и за счет отмеченного тобой разумного сочетания между «государственным и частным».

Наконец, о нашей дискуссии. Согласен с твоей общей оценкой. Думаю, в ней действительно очень много появилось того, что следует отнести к тавтологическому самоутверждению обеих сторон. Из нами написанного, при корректном его анализе, вне бзикового завода, можно сделать, полагаю, вполне достойные и весьма конструктивные выводы.

В газете «Завтра» опубликовано интервью с учредителем Института национальной стратегии неким Станиславом Белковским о подготовке ими проекта новой российской Конституции, который сочетает в себе то, что еще недавно казалось несоединимым: почти «монархические» полномочия президента и правительство парламентского большинства, восстановление федерализма и легальное закрепление прав России на территорию бывшего СССР.   

«Проект, разработанный группой экспертов Института национальной стратегии под руководством Михаила Ремизова, ориентирован на политическую элиту завтрашнего дня. На тех, кто сможет взять на себя ответственность за страну после ухода ельцинопутинской корпорации от власти.

С принятия Конституции должен начаться процесс формирования нового государства.

России суждено выжить и сохраниться в истории, нынешнее поколение правителей уйдет со сцены очень скоро, через 2 – 3 года. Никакое безвременье не может длиться вечно.

Новое государство – это и будет Россия. А не бесформенный большой обломок Советского Союза, в котором случайно застряли застигнутые неожиданным крушением империи 150 миллионов человек. Государство, основная цель и смысл существования которого – возрождение и защита нашей уникальной цивилизации.

Нынешняя Конституция – Основной закон безвременья, он написан для страны, которой будто бы никогда не существовало в истории и, соответственно, довольно скоро не будет. Для страны – правопреемника фиктивной РСФСР (а не реальной исторической Российской Империи), которая обречена в скором времени растаять, раствориться в надгосударственных структурах, представляющих другие, якобы единственно возможные и жизнеспособные цивилизации. Вот она и растворяется – все, что мы сейчас наблюдаем, об этом свидетельствует. Правящая элита РФ живет как бы вне истории: они исповедуют не только принцип «после нас – хоть потоп», но и веру в то, что до их прихода к власти всё, чем жили страна и её народ, не имеет значения. Для нее Россия не объект служения, а площадка, на которой делаются деньги, спасаемые от Божьего и человеческого суда уже за пределами Российской Федерации.

Следующее политическое поколение должно прийти и сказать: это наша страна, мы ее построим, и у нас есть проект, как это сделать. Нынешняя Конституция безнациональна, она не привязана к месту, она не отвечает целям настоящего национального строительства. Кроме того, никакая эволюция сущности под названием «постсоветская РФ» невозможна. Нужен учредительный процесс, который приведёт к созданию государства – с одной стороны, качественно нового по отношению к ельцинопутинской переходной модели, с другой – исторически преемственной по отношению к Российской Империи и СССР. Учредительное собрание и новая Конституция должны обозначать начало строительства.

Верховная власть в России сильна своим сакральным характером и непогрешимостью. Поэтому президент не должен заниматься экономикой, вмешиваться в бизнес, месить грязь. Он должен быть символом государства, гарантом единства нации и моральным лидером. И суетиться на своем особо ответственном посту он тоже не должен. Поэтому мы и предлагаем установить срок президентских полномочий – 7 лет, не ограничивать никак количество сроков пребывания одного лица на президентском посту, но, вместе с тем, передать все вопросы социально-экономической политики правительству, формируемому Государственной Думой. В парламенте будут кипеть политические страсти, президент же должен стоять над ними, по сути, над разделением властей как таковым. Подобная позиция усиливает президента как общенационального лидера, а отнюдь не ослабляет. Президент становится почти конституционным монархом, и с точки зрения России, мы считаем, это хорошо и правильно.

Путинская «вертикаль власти» – фантом и блеф. В каждом звене этой вертикали сидит чиновник, который умеет только одно – воровать. Никакой идеи служения государству у него нет, и потому отвечать за результаты своих действий он не собирается. В этом смысле пресловутая «вертикаль» похожа на классического гаишника: когда пробка или авария – его днем с огнем не сыщешь, зато ночью, когда никакой угрозы безопасности дорожного движения нет, он стоит и занимается поборами с водителей.

Передача власти от Путина к лидеру следующего поколения должна, естественно, происходить в рамках нынешней Конституции. Но дальше начинается реализация нового национального проекта, и требуется учредительный процесс, оформляющий его старт.

Недавно один видный либеральный публицист опубликовал статью-манифест, в которой прямо сказал: бездарный подполковник Путин достался нам благою волей Провидения. Нынешний президент защищает горстку избранных, имущих, обласканных 1990-ми годами от быдла, именуемого русским народом. Смысл режима Путина передан точно. И чем скорее этот режим закончится, тем больше вероятность, что российская цивилизация все-таки не исчезнет».

Такой вот «интеллигентский» призыв к объединению и восстановлению Государства! А ведь это фактически призыв к войне. Умопомрачительная очередная гуманитарная наивность (в чем-то, может, и верная) и полнейшая оторванность от реальной действительности. Тем не менее, подобные писания возникают не на пустом месте. Обстановка в стране действительно весьма кризисная, экономически весьма неустойчивая и чревата, по крайней мере, очередным финансовым крахом.

Я давно заметил, что расставленные мною в «Заметках» слишком однозначные точки над «i» не нравятся подавляющему большинству  из числа крупных, бывших и теперешних, начальнических лиц. Как из тех, кто когда-то активно поддерживали и даже пропагандировали советскую систему, а нынче, в силу определенных чисто житейских и возрастных обстоятельств, остались на прежних ее позициях, так и тех, кто, в угоду собственных властных поползновений, мгновенно предали старую идеологию, забыли атеизм, превратились в ярых защитников церковного мракобесия, пресловутой демократии и наглого рыночного капитализма. Я не обижаюсь на них – такова пока, к сожалению, правда жизни, таковы законы бытия.

Начиная с нового 2006 года, не знаю, по какой причине, не то по указанию власти, не то стихийно, началась очередная целенаправленная кампания по развенчиванию коммунизма, нашей прежней социалистической истории и всяческого превозношения демократических достижений. Главный объект однобокой атаки – сталинизм и его преступления – преподносятся, как бы вне исходных причин, на уровне одних следствий и вне известной истории. Будто не бывало никогда праведного «Суда истории» и  неизвестно, как и с какой озлобленностью он всегда вершился народом над своими бывшими угнетателями.  Будто не очевидно, что проповедуемая современными защитниками демократии недопустимость в переходную эпоху «бессудных» наказаний, их «преступность» – есть своеобразная заявка власти и ее активно поддерживающего меньшинства на индульгенцию, на  бессрочное и безнаказанное свое издевательство над большинством.

«Демократы», упорно обосновывая и подчеркивая «законность» якобы всех своих деяний, преследуют цель настроить себя и общество на ими желаемую адекватную ответную «реакцию» в случае будущих революционных потрясений. Но такого в истории не бывало и не будет. Народное долготерпение всегда выливалось  в не признающий никаких законов, творимый из чувства ненависти и мести, бунт, масштабность которого есть прямая функция творимого до того властью насилия во всех его давно известных, тысячекратно раскритикованных, проявлениях.

«Демократы» считают главным своим достижением предоставление человеку свобод, а главным недостатком прежней системы – ее тоталитаризм, преступления по отношению к человеку и отсутствие названных свобод. Но, спрашивается, почему социалистическая революция 17 года после «разумного» по их мнению правления, оказалась жестокой и кровавой, а затем еще и вылилась в столь же зверскую борьбу за власть, а буржуазная контрреволюция 90 года, после тоталитарного правления, наоборот, – «бескровной»?

Вот какими вопросами надо бы заняться разного рода социологам. Ведь ничего на свете не происходит беспричинно.  Или современной власти неведомо, что революционная ситуация всегда готовилась в недрах предшествующего ей правления, что и нынче столь же «успешно» готовится ею почва для новой очередной революции, как это делалось именно при царизме, а отнюдь не так, как при Советах?

А для того, чтобы лучше в сем разобраться, не взять ли и не выписать все составляющие качества жизни человека, и посмотреть, и подумать: как это, нами записанное, претворялось ранее и как претворяется теперь. Сколько раньше и теперь, при разных системах – при царе, советах и демократии – рождалось и убивалось, лишалось прав и крова; каково было и есть расслоение в доходах населения; какие чинились вчера и чинятся сегодня над человеком издевательства; чего люди (какие из них конкретные «по интересам» группы) приобретали и чего теряли; сколько нищих и бездомных; сколько людей рождалось, умирало и замерзало; сколько и чего строилось; сколько и чего взрывалось, сжигалось и уничтожалось и т. д. и т. п.

А то ведь сегодня, послушайте и посмотрите разные СМИ,  как,  в общем виде, – при царе и демократах одни благости, а при Советах сплошная мразь, а если о каких-нибудь частностях, – то, наоборот, при Советах чуть не везде и во всем сплошная благость. И образование лучше, и медицина бесплатная, культура выше и наука процветала; летали и ездили несравнимо чаще, писали лучше и читали больше; нищих, бомжей и беспризорных детей почти не было; железные двери и решетки на окнах не ставили; ни террора, ни убийств заказных, ни возмущающей людей роскоши,  ни идиотической рекламы и  ничего остального прочего, явно негативного.

Было и при Советах много негодного и плохого, но давайте будем объективными, и, прежде всего, в самом главном, – а почему все же после царя столь много было крови? А ведь столь же много ее будет и после современной «демократии», если она не разберется в причинно-следственных связях, не обуздается и не сделает для себя, хотя бы в интересах своего будущего благополучия, должных, абсолютно очевидных выводов!

Вспомним Л. Толстого, который  писал,  что  «всегда были  и   будут отдельные личности, стремящиеся воспользоваться своей силой, ловкостью, умом, смелостью, чтобы подчинить себе волю других». Но, добавлял он… «в противовес им также на всех ступенях развития  вырабатывались обычаи, стремившиеся противодействовать развитию отдельного человека в ущерб всему обществу».

Ну, а как это «противодействие» реализовывалось, давно известно. Его лишь, повторяю, не надо забывать всем, мечтающим учинить «демократию» для одних избранных.

Можно по-разному относиться к основоположникам научного коммунизма. Снова спорить о марксизме – жив он или умер и что в нем правильно и неправильно и, в зависимости от настроя, снова дергать, только другие веревочки, и вытаскивать из него угодные слова и фразы.

Можно петь ему аллилуйю, можно написать другой, и доказать убогую ограниченность формулы Т – Д – Т или Д – Т – Д, а можно, и достаточно, сослаться на одну фразу Дж. Лондона «Злодеяния богатых и сильных совершаются в бешеной погоне за влиянием и властью». Вся философия в двух словах.

Власть проявляет себя как мощное определяющее борьбу свойство человеческой натуры. Она сильнее и выше любой экономики и политики.  Власть во всем. От желания стать во главе государства или шайки бандитов – до стремления быть первым в той или иной области бытия и знания, приказывать и затверждать, заставлять себя слушать и собой восхищаться.

Власть удесятеряет силы и возможности человека, придает ему уверенность в себе, поднимает его в глазах окружающих, во всевозрастающем масштабе способствует его своеобразному обожествлению и тем большему, чем больше власть. Впрочем, действия простых людей и мотивы их точно таковы, как и поступки людей, «творящих» историю. Меняется только оркестровка и размеры оркестра. Человек играет самого себя — это ему ничего не стоит.

Способы обретения власти не имеют границ, но непременный ее атрибут – ложь, в лучшем случае недоговоренность, сокрытие полной информации. Власть и демагогия – две страсти, неразлучно связанные между собой. Желание, характер, природные наклонности человека лишь толчок к власти. Слово здесь для того, чтобы иметь возможность представить свету в придуманно-приглядном виде ею желаемое.

Праздник Победы. Он каждый раз, как я обращаюсь к своей памяти, выводит меня на мысль о величии нашей страны и ее народа, с одной стороны, а с другой, заставляет постоянно задавать себе вопрос: Почему это величие и неукротимая способность к созиданию и победе достигаются только в экстремальных условиях насилия над ним, и только тогда, когда последнее оказывается выше любой меры ее нормального человеческого восприятия? Почему нам надо, дабы двинуться вперед, отступить аж до самой Москвы? Ведь и сейчас опять нас настроили жить в атмосфере наглейшей, по отношению к большинству, лжи и демагогии, а мы опять ждем, и будем ждать, пока не захочется схватить в руки оглоблю… и, по закону сохранения, пойти все крушить и снова все строить заново!